Клод Каэн - Турция до османских султанов. Империя великих сельджуков, тюркское государство и правление монголов. 1071–1330

Итак, возможно, проще, чем в литературе, где разные вероучения и представления сосуществовали, интерпретация различных влияний, в конце концов, привела к появлению искусства, которое, безусловно являясь гармоничным, может быть названо ветвью мусульманского искусства, но которое вместе с тем обладает собственной индивидуальностью и является одним из самых выдающихся.

К счастью для Кей-Хосрова, его визирь, в отличие от него самого, не терял головы. Не советуясь с ним, он отправился искать Байджу, который отвез его в Муган (степной район у юго-западного берега Каспия), чтобы он встретился с Джурмагуном (Чормаганом) [23] Чормаган уже в 1242 г. либо умер, либо был парализован и вскоре умер. Всем в 1243 г. заправлял Байджу. . Со всем необходимым почтением Мухадхаб ад-Дин убедил монгольского военачальника, который, вероятно, и сам уже это понял, что полное завоевание «Рума» было бы слишком большой задачей, к тому же для обеспечения безопасности его теперешних территорий с учетом сложившейся ситуации в этом нет необходимости. В результате был заключен мир с условием, что государство сельджуков станет вассалом и союзником монголов и будет платить ежегодную дань золотом и серебром. Кроме того, хотя у нас нет прямых оснований для такого предположения, однако с учетом того, что известно много подобных случаев, а также уважения, которым позднее пользовался у монголов сын Мухадхаб ад-Дина, возможно, что Мухадхаб ад-Дин стал своего рода подчиненным монголов и согласился быть таким же представителем монголов в Румском султанате, каким был для султана. К этой должности прилагался ярлык и пайцза (табличка с именем), дававшая преимущество перед соперниками и гарантировавшая уважение со стороны любого монгольского военачальника. Впрочем, это скорее Кей-Хосров, который, узнав, что монголы отступили, снова занял Конью, принимал своего визиря со всем возможным радушием и удовлетворением.

Анатолия накануне монгольского завоевания

Однако Джурмагун (Чормаган) не был Великим Ханом, и миссия Мухадхаб ад-Дина считалась не вполне официальной. После своего возвращения визирь отправил официальное посольство если не к самому Великому Хану, то как минимум к Батыю, который был его представителем и предводителем всех монголов Запада. Главным в посольстве был наиб Шамс ад-Дин аль-Исфахани, которого султан назначил заместителем Мухадхаба в его отсутствие. Из степи между Доном и Волгой, где располагались ставка Батыя, посольство привезло ярлык, которым Кей-Хосров назначался его представителем в «Руме». Случилось так, что по возвращении Шамс ад-Дин узнал, что Мухадхаб умер. Султан назначил Шамс ад-Дина его преемником и вдобавок в знак особого благоволения сделал его наместником в Кыршехире. Кей-Хосров планировал отправить к Батыю своего малолетнего сына Рукн ад-Дина. Казалось, что худшего удалось избежать. Государство сельджуков продолжило существовать или возобновило свое существование.

Но среди туркменов по-прежнему царило беспокойство. Если судить по тому, как они вели себя в битве при Кёсе-Даге, легко понять, что некоторые из них должны были попытаться воспользоваться ситуацией, чтобы обрести полную независимость. Ареной беспорядков, о которых пойдет речь, стал теперь Восточный Тавр. Существовала ли какая-то более определенная связь между ними и восстанием Баба Исхака, или это был обычный мятеж? Мог ли кто-то из участников первого, более раннего восстания перебраться в тот регион, где произошло второе, как это описал Шинкари, будущий панегирист семейства Караманидов, которые вскоре создали княжество в той части Тавра и, по легенде, считались потомками участника восстания Баба Исхака? В то время, о котором идет речь, туркмен, известный под именем Ахмад, данным ему Ибн Биби, и несколько непонятным именем Готеринус, данным ему братом Симоном, поднял восстание в горах между Коньей и Аланьей. Поддержанный свидетельством своей матери, он назвался сыном Кей-Кубада и заявил, что только он один достоин власти, поскольку его «брат» Кей-Хосров показал, что не способен пользоваться ею. Чтобы покончить с этим, Кей-Хосрову пришлось обратиться к своему соседу – армянскому князю Константину из Ламброна, который в то время взбунтовался против армянско-киликийского царя Хетума и был не меньше Сельджукидов заинтересован в том, чтобы усмирить туркменов. На основании всего двух имеющихся источников, содержащих хронологически противоречивые записи, невозможно точно сказать, когда это произошло. Но на этом дело не закончилось, и всего через несколько месяцев Ибн Биби пишет о появлении в каком-то неопределенном приграничном районе нового «царя» Вайюза, о котором в дальнейшем ничего не известно.

Есть ли какая-то связь между этими событиями и киликийской кампанией 1245 года, предпринятой Кей-Хосровом при поддержке князя из Ламброна? В любом случае у него была дополнительная личная причина предпринять ее: армяне, жившие в средиземноморских землях, решили стать союзниками монголов, поскольку в борьбе против мусульман монголы опирались на поддержку христианских меньшинств, и, когда после Кёсе-Дага мать Кей-Хосрова бежала в Киликию, царь Хетум выдал ее монголам. К тому же неплохо было показать, что власть Сельджукидов еще существует, по крайней мере, в той мере, в которой это касается ее соседей. Возможно, они получили на это молчаливое согласие монголов, безразличных к таким склокам. Под угрозой потери Тарсуса Хетум отдал крепости в Тавре, таким образом обеспечив султану проход на киликийское плато и в то же время позволив ему более эффективно оттеснить туркменов в горы Исаврии. Однако этот локальный успех не имел продолжения. Вскоре после этого зимой 1245/46 года Кей-Хосров умер. Трудности, с которыми в дальнейшем столкнулось государство сельджуков, и более четкое оформление монгольского протектората над армянами помешали возобновлению подобных предприятий, и в 1247 году армяне вернули себе утраченные территории и вынудили хозяина Ламброна искать убежища у своих турецких друзей.

У Кей-Хосрова остались три малолетних сына: старший, Изз ад-Дин Кей-Кавус, одиннадцати лет, – сын от дочери греческого священника, Рукн ад-Дин Кылыч-Арслан, девяти лет, – сын от турецкой женщины из Коньи, и Ала ад-Дин Кей-Кубад, семи лет, – сын от греческой принцессы. Последнего отец назначил стать его преемником, но, поскольку он был младшим и к тому же слабым ребенком, Шамс ад-Дин, сажая его на трон, сделал его братьев «сидящими по правую и по левую руку от него» в качестве соправителей. Затем он поделил высшие должности между своими друзьями и сделал приготовления к поездке Рукн ад-Дина к Батыю, запланированной ранее, но теперь ставшей куда более важной.