Бен Уилсон - Метрополис. Город как величайшее достижение цивилизации

И этот пейзаж из руин и обломков стал полем одного из решающих сражений мировой истории. То, что обычно давало вермахту преимущество – маневренность и ошеломляюще быстрые атаки, – ничем не могло помочь немцам в городской войне. Блицкриг превратился в то, что немецкие солдаты называли Rattenkrieg – «крысиная война». Каждый метр улицы, каждое здание и комнату приходилось завоевывать в схватке лицом к лицу. Стычки происходили даже в канализационных коллекторах; бились за разрушенные здания без крыш – не просто за здания, даже за этажи, а иногда передовая проходила по коридору между комнатами; развалины заводов и элеваторов становились полем боя внутри поля боя. Согласно приказу Сталина № 227, защитники Сталинграда не могли сделать ни шагу назад. Лейтенант Яков Павлов и его взвод защищали от постоянных немецких атак разбомбленный четырехэтажный жилой дом на протяжении шестидесяти дней. Командующий Советской армией в Сталинграде Василий Чуйков шутил, что нацисты потеряли больше людей, пытаясь взять «Дом Павлова», чем во время захвата Парижа.

Прибывая в это место, солдаты обычно говорили: «Мы попали прямиком в ад». Когда они проводили там один или два дня, они говорили: «Нет, это не ад, это в десять раз хуже ада». Среди защитников города было много женщин, им пришлось пережить одну из самых кровавых битв мировой истории. Дезертиров отстреливали заградительные отряды.

Немцы проламывались через город, дом за домом, пока к середине ноября бо́льшая часть города не оказалась в их руках; на западном берегу остались только карманы сопротивления. И в этот момент, не успели нацисты объявить, что они победили, Красная армия начала операцию «Уран», масштабную контратаку в обход Сталинграда [440] Anthony Beevor and Luba Vinogradova (eds. and trans.), A Writer at War: Vasily Grossman with the Red Army 1941–1945 (London, 2005), p. 151. .

Шестая армия, 270 тысяч человек, оказалась в ловушке; Гитлер поклялся, что немцы не оставят город, Паулюсу было запрещено как прорываться на запад, так и сдаваться. Продовольствие его людям забрасывали по воздуху, но это не помогло. Наступил декабрь, и немецкие войска на Кавказе и юге России начали отступать, оставив Шестую армию на произвол судьбы. Ограниченные в запасах пищи и боеприпасов, немцы вступили в новую фазу городских боев. Они пережили то, через что раньше прошли граждане Ленинграда и Варшавского гетто, столкнувшиеся с нацистской оккупацией: голод и разгул заболеваний. Тридцать первого января 1943 года остатки Шестой армии сдались.

Гитлер, самопровозглашенный «сокрушитель городов», оказался сокрушен городами.За время Второй мировой 1710 советских городов и 70 тысяч деревень были превращены в руины. Когда Красная армия погнала немцев обратно на запад в 1943-м и 1944-м, на долю населенных пунктов и их жителей выпали новые испытания. Во время наступательной операции 1944 года «Багратион» русские перешли в масштабную атаку в тот момент, когда немцы этого совсем не ждали. Сначала был атакован и окружен город Витебск; остававшиеся там части хотели отступить, на что фюрер отреагировал бешенством. Витебск был одним из нескольких Fester Platz , укрепленных городов, которые необходимо было удержать любой ценой, до последнего человека, чтобы остановить русских. Но вместо того чтобы стать препятствием, они превращались в смертельные ловушки для затравленных, теперь уже уступающих в числе нацистов. Окруженные танками и пехотой, под бомбежками с воздуха, они просто не имели шансов. Третья танковая армия была уничтожена в Витебске, в городах-«крепостях» Орша и Могилёв погибли или попали в плен тысячи солдат вермахта. Несколько налетов и краткое, напрасное сопротивление в городе закончилось тем, что 70 тысяч немецких солдат сдались в Бобруйске и еще 100 тысяч – в Минске, которому так и не суждено было стать «небесным городом богов» из мечтаний Гитлера [441] Georgii Zhukov, The Memoirs of Marshall Zhukov (London, 1971), p. 353. .

Маниакальная идея – что солдаты должны держаться и сражаться в укрепленных городах – привела к полумиллионным потерями и 150 тысячам попавших в плен, в числе которых было двенадцать генералов, и все это за две недели.

Однако к концу войны 209 белорусских городов и городков из 270, что имелись в республике, были полностью или частично разрушены.

По мере того как Советская армия двинулась дальше, в Литву и Польшу, та же судьба ждала еще больше городов. Вильнюс, Белосток, Люблин и Кёнигсберг – Гитлер также назначил их «крепостями», в результате гарнизоны и жители столкнулись с бомбежками, насилием, лишением крова, нехваткой пищи и воды.

Перед лицом неминуемого поражения фюрер был готов спустить с цепи в Европе урбанистический апокалипсис, превратить каждый город в поле боя. В канун Рождества 1944 года Будапешт пополнил список городов, принесенных им в жертву, поскольку оказался в окружении советских частей. Тысячи городов лежали дымящимися руинами между Сталинградом и Берлином.

Обугленная атомным огнем почва Хиросимы по всем прогнозам была не в состоянии поддерживать растительную жизнь семьдесят пять лет. Но громадные камфорные деревья и олеандры, которые неожиданно расцвели следующей весной, символизировали стойкость жизни. Что же касается человека, то он не сдается даже перед лицом апокалипсиса. Как только Сталинград был освобожден, жители начали селиться в подвалах под грудами обломков, а вскоре после войны город был восстановлен.

В Варшаве аппарат запугивания был нацелен на уничтожение гражданского духа и солидарности, как раз того, что позволяло городам бороться. Собственно, и этот город был кандидатом на уничтожение, но сначала из его населения надо было выжать все соки на фабриках по производству снаряжения для Восточного фронта. Но даже в таких условиях параллельно с городом, который контролировали нацисты, существовала тайная Варшава. Когда были запрещены университеты, немедленно возник подпольный Университет западных земель, в котором работали 250 преподавателей; рискуя собственными жизнями, они выдали около двух тысяч дипломов. Учителя продолжали наставлять школьников, несмотря на урозу Освенцима. Печатали листовки, заменявшие газеты; из подвалов вещало радио; литературные встречи на квартирах – крайне опасное мероприятие! – сохраняли жизнь польской культуры и дух города. В трамваях люди обменивались шутками и слухами. «Вагон был на нашей стороне, – вспоминал один из варшавян, – разделял нашу ненависть и презрение». Многие знали о том, что планировалось вооруженное восстание, и готовы были его поддержать [442] Fritzsche, pp. 18–19. .

Урбанистическая жизнь заявляла о своем праве на существование, все ее пороки и достоинства были видны даже посреди отчаяния и нищеты варшавского гетто.В конце концов, гетто было городом в городе с населением около 400 тысяч человек. Грязь, унижения и страх вызывали у многих почти тюремную апатию, но другие были настроены жить достойно и целеустремленно. Юденрат, административный орган еврейского самоуправления, организовывал вывоз мусора, следил за порядком и оказанием медицинской помощи, помогал искать работу. Многочисленные благотворительные общества по мере возможности обеспечивали продуктами и средствами для жизни нуждающихся; около двух тысяч домовых комитетов помогали заботиться о детях и о чистоте. В гетто были клиники, сиротские дома, библиотеки, детские сады, гимназии и учреждения дополнительного образования. А если вернуться к параллельной жизни, то и там, по некоторым сведениям, выходило сорок семь подпольных газет. Политика также присутствовала: имелись активные левые юношеские группы сионисткой направленности и нелегальные профсоюзы; потом все это эволюционировало в движение вооруженного сопротивления [443] Cesarani, pp. 340ff. .