Бен Уилсон - Метрополис. Город как величайшее достижение цивилизации

Требовалось очень много усилий, чтобы убить город, несмотря на ужасную мощь оружия и на лишения жителей. Пока гражданская администрация продолжала работать, оставалось какое-то обеспечение удобствами и пищей, урбанистическая жизнь продолжалась.До самого конца войны, когда Германия просто развалилась, базовые потребности миллионов гражданских удовлетворялись. И Британия, и Германия сумели создать прочные системы, которые смягчали худшие эффекты воздушных бомбардировок. Тут были и бомбоубежища, и срочное обеспечение средствами первой необходимости сразу после атаки, и многое другое. С обеих сторон силы гражданской обороны показали себя с лучшей стороны, защищая жизнь своих городов. Волонтеры исполняли роль дружинников ПВО, пожарных, медсестер, посыльных – делали то, что требовали обстоятельства. Население городов научилось, как вести себя во время налетов, как оказывать первую помощь, как обходиться с невзорвавшимися бомбами и погасшими «зажигалками».

Чувство, что все были вместе в этом деле, каждый играл свою роль в войне, усиливало стойкость. Паника начала войны превратилась в усталое негодование по мере того, как бомбардировки продолжались. Опрос, проведенный в марте 1941 года в Британии, показал, что только 8 % жителей рассматривают налеты как худшую сложность войны. Немцы, которых спрашивали, почему война оказалась проиграна, только в 15 % случаев назвали воздушные рейды. Драматический вид поврежденных зданий вовсе не означал, что в такой же степени повреждены и социальные связи; дух тысяч городов оставался живым благодаря жителям [423] Ibid., pp. 172, 478–9. .

Люди имели глубокую привязанность к городам, те были для них домом и источником дружеских эмоций. После бомбардировок они хотели вернуться в свои районы так быстро, как только возможно. Как говорил солдатам немецкий офицер в лагере для военнопленных, «Кёльн эвакуировали снова и снова, но жители все же ухитрялись просачиваться обратно, на груды руин, просто потому, что те некогда именовались “домом”. Связи прошлого были настолько сильнее военной необходимости, что эвакуируемые сопротивлялись вывозу и стремились обратно, не дожидаясь, пока опасность уйдет совсем» [424] Ibid., pp. 638–9. .

Пока люди существуют, чтобы помнить и лелеять свой город, он выживает и поднимается снова. Лучшие образцы этого тезиса можно найти в Японии, города которой перенесли самые тяжелые атаки во время войны. Самое разрушительное оружие человечества, когда-либо развернутое против города, – американская зажигательная бомба М69 весом в шесть фунтов [425] 2,72 килограмма. . Их сбрасывали связками по сорок штук с бомбардировщиков В-29 «Летающая крепость», и они выбрасывали медленно горевший напалм на деревянные крыши японских домов. «Неожиданно… я увидел сияние на горизонте, похожее на восход солнца, – вспоминал американский пилот о ночи 9 марта 1945 года. – Токио целиком распростерся под нами, превращенный в один грандиозный пожар, в то время как еще больше фонтанов огня устремляли вниз с многочисленных В-29. Черный дым вздымался облаками на тысячи футов, создавая мощные тепловые потоки, которые серьезно хлестали наш самолет, принося ужасный запах горелой плоти» [426] Max Hastings, Nemesis: the battle for Japan, 1944–45 (London, 2007), p. 320. .

В ту ночь состоялся самый разрушительный налет в мировой истории – в Токио погибло 100 тысяч человек, многие сгорели заживо; было разрушено 267 171 зданий, 16 квадратных миль [427] 41,44 кв. километра. города исчезло с лица земли, около миллион горожан остались без дома. С этого момента и по июнь почти каждый из японских городов подвергся атаке с помощью зажигательных бомб.

Бомбы падали на одну из самых стойких урбанистических культур человечества. Токио всегда жил на самом краю катастрофы; еще до 1945 года он пережил многочисленные циклы разрушения и восстановления, его опустошали пожары, наводнения, тайфуны и землетрясения. Ничего удивительного, что в стиль жизни этого города была вплетена готовность и способность возрождаться после катастроф. Кроме того, в Токио не было сильной традиции городского планирования, он рос произвольно, район за районом, здание за зданием. После пожаров, что проносились через японскую столицу в XIX веке, районы восстанавливали жители. То же самое произошло и после Великого землетрясения Канто в 7,9 балла, что произошло 1 сентября 1923 года, – оно убило 143 тысячи человек и разрушило значительную часть города. К моменту этого землетрясения в Токио было 452 добровольных самоорганизовавшихся общества, именуемых chōnaikai , покрывавших половину города. Когда разразилась катастрофа, они стали основанием для восстановления. После этого chōnaikai начали создавать там, где их не было, и они закрыли весь Токио [428] Henry D. Smith, ‘Tokyo as an Idea: an exploration of Japanese urban thought until 1945’, Journal for Japanese Studies , 4:1 (Winter 1978), 66ff; Fujii Tadatoshi, Kokubō fujinkai (Tokyo, 1985), pp. 198–203. .

Восстановление традиционных деревянных структур после катастрофы всегда происходило с ошеломительной скоростью. Даже после катаклизма бомбардировки в марте 1945 года выжившие продолжали населять руины города, строя сотни тысяч хлипких деревянных халуп, точно так же, как их предшественники во время терзавших Токио напастей. Сразу после атаки многие жили в тоннелях метро или дырах в земле, другие превратили в дома остовы трамваев и автобусов. Именно эти люди не позволили городу опустеть, они оставались в развалинах и начали работу по восстановлению.

В яркой вспышке апокалиптического света в 8:15 утра 6 августа 1945 года шестьдесят четыре килограмма урана, сдетонировавшие над Хиросимой, освободили эквивалент шестнадцати килотонн тротила. Тепловая волна – 4000 °C – привела к тому, что здания в эпицентре загорались сами, и погубила тысячи из них. Ударная волна, продвигавшаяся со скоростью две мили в секунду [429] 3,2 км/с. , разравнивала все на своем пути; гамма-излучение и «черный дождь» распространили радиацию на большое расстояние. Взрыв и ударная волна уничтожили все в радиусе двух километров, убили 80 тысяч из 420 тысяч населения; еще 60 тысяч умерли от ран и радиационного заражения до конца года. Тысячам предстояло страдать от нарушений здоровья и психологических травм всю жизнь. Район вокруг эпицентра превратился в обугленную пустошь, в «атомную пустыню».

Но город не был мертв, даже несмотря на то, что 70 % его зданий перестали существовать. Даже посреди того ужаса, что обрушился на Хиросиму, за какие-то часы оказались развернуты госпитали в школах и на складах, также были организованы экстренные поставки продовольствия. Пожары продолжали свирепствовать, и девушки из старших классов помогали разбирать здания, чтобы остановить огонь.