Бен Уилсон - Метрополис. Город как величайшее достижение цивилизации

Города имеют тенденцию выстраиваться вокруг некоего средства передвижения – будь это ноги человека, лошади, трамваи, подземка или машины. В эпоху подъема ислама снабженная колесами телега (для которой нужно немало уличного пространства) оказалась замещена более рентабельным средством перевозки грузов – верблюдом. Правила гласили, что улица должна быть достаточно широкой, чтобы два верблюда могли разойтись. Владельцам домов также разрешалось достраивать их сверху, чтобы на уровне верхних этажей объединять то, что внизу рассекала улица. Поэтому улицы часто превращались в настоящие коридоры, пробитые в плотной застройке. Говорят, что арабское слово для базара – sūk – происходит от аккадского слова «улица» – suqu , – которое в свою очередь родилось из saqu , «узкий». Открытая агора стала застроенным базаром, пересеченным множеством переулков, а уже от него уходили в стороны изогнутые и перепутанные улицы [149] Ibid.; Besim Hakim, ‘Law and the City’, in Salma K. Jayyusi (ed.), The City in the Islamic World (Leiden, 2008), pp. 71–93. .

Очевидный хаос и перегруженность вовсе не препятствовали городской жизни; наоборот, такая плотность стала основой для динамизма нового типа. Беспорядочная натура была не знаком урбанистической неудачи, а скорее признаком успеха – люди набивались в города по религиозным и экономическим причинам, заполняя все доступное пространство. Базар, поделенный на отсеки, которые занимали торговцы, специализирующиеся на разных товарах, в сложности превосходили агору или форум. Центры исламских городов определялись доминированием двух институтов, новых для урбанизма – базара и мечети. Последняя исполняла множество функций: место общественной молитвы, место, где проводили суд и обучали.

Поклонение в мечети обеспечивало доступ к громадному материальному изобилию базара, которое возникало благодаря существованию глобальной коммерческой системы. Исламский город был открыт для любого члена уммы вне зависимости от его этничности и места рождения, но и не-мусульман никто не гнал. Арабский халифат охватывал самые продуктивные части земного шара и его урбанистическое ядро: Средиземноморье, Сирию, Египет и Месопотамию. Торговые маршруты проникали глубоко в Сахару, по Шелковому пути пересекали Азию до Китая, а морские достигали Восточной Африки, Индии и Юго-Восточной Азии. Контроль над экономическим центром мира, куда стекались все плоды земные, был дарован мусульманам лишь за то, что они повиновались Аллаху.

В Средние века девятнадцать из двадцати крупнейших городов мира находились в исламском мире или в Китае (единственным исключением являлся Константинополь). Процветание и энергия человечества были сосредоточены в сети городов, что раскинулись подобно жемчужинам на ожерелье, охватывающем территории от Кордобы в Испании до Гана-сити в Западной Африке и до Гуанчжоу в Китае; Багдад являлся центральной точкой. Для Европы это были темные века, но бо́льшая часть мира в то же время наслаждалась золотым веком.

«Я видел великие города, включая те, что славятся долговременными сооружениями, – писал литератор и богослов аль-Джахиз в IX столетии. – Я видел такие города в Сирии, на византийской территории и в других провинциях, но я никогда не видел города большего величия, более идеально устроенного, наделенного всеми превосходными достоинствами, обладающего более широкими вратами и великолепными сооружениями [чем Багдад]». Поклонник эвклида, халиф династии Аббасидов аль-Мансур заявил, что его город должен быть идеально круглым. Грандиозную стену прорезали грандиозные ворота, равноудаленные друг от друга, всего четыре штуки. Четыре идеально прямых улицы вели от этих ворот к центру, где располагался другой округлый город. Жители Багдада могли видеть исполинский зеленый купол халифского дворца и Большую мечеть за стенами меньшего города. Но они не могли попасть туда, на территорию, предназначенную для семьи халифа, придворных, охраны и имперских чиновников. Подобное устройство напоминает пекинский Запретный город, пространство священной власти в центре мегаполиса. По замыслу создателя Багдад выражал геометрическое и урбанистическое совершенство. «Все выглядит так, словно он отлит в громадной форме» – восхищался аль-Джахиз [150] Marozzi, p. 92. .

Аббасиды именовали свой город «пуп вселенной», и его круглая форма буквально воплощала эту метафору.Месопотамия рассматривалась как центр мира, а Багдад – как центр Месопотамии. Город состоял из вложенных друг в друга концентрических окружностей, он представлял собой план космоса с дворцом в центре, одинаково удаленным от всех стран и народов. Все пути по земле, рекам и морю вели в Багдад. Ворота с четырьмя прямыми улицами, сходящимися в центре этого «циферблата», делали город как буквально, так и фигурально мировым перекрестком. Ворота Шам, они же Дамасские, открывали путь в Сирию и на Средиземное море, Куфские ворота – на Аравийский полуостров и в Мекку. На северо-востоке Хорасанские ворота соединяли город с Ираном, Центральной Азией и в конечном счете с Китаем; а на юго-востоке Басрийские ворота указывали направление к морскому миру Индийского океана и Восточной Азии. Географ IX века Ахмад аль-Якуби вложил в уста аль-Мансура такие слова, произнесенные, когда халиф смотрел на реку около Багдада: «Это Тигр; никаких препятствий нет между нами и Китаем; и все, что только есть на море, имеет возможность добраться до нас» [151] Lincoln Paine, The Sea and Civilisation: a maritime history of the world (London, 2015), p. 265. .

Понятно, что не география сделала Багдад центром вселенной. Это сотворили деньги и власть. Благосостояние мира в форме налогов, взимаемых с самой обширной и богатой коммерческой империи планеты, текло в новую имперскую столицу. Багдад стал важным военным центром и резиденцией чиновничьей элиты огромного государства. Громадные суммы, которые они могли тратить, и стремление к роскоши сделали город привлекательным для мигрантов, сотнями тысяч прибывающих из Аравии и Персии.

Со временем к ним присоединились мусульмане со всего халифата, а также небольшие группы европейцев, африканцев и азиатов; в числе последних были китайские ювелиры, художники и шелкопряды. Все соблазнились богатством, сосредоточенным внутри стен имперского метрополиса. Популяция рабов выглядела еще более интернациональной, среди них были – помимо многих других – славяне, нубийцы, эфиопы, суданцы, сенегальцы, франки, греки, тюрки и берберы; мужчины, женщины и дети. Имелся христианский квартал, в котором располагались церкви и монастыри. Город являлся домом для 45 тысяч евреев. Но только немногие из жителей мультикультурного Багдада обитали в так называемом Круглом городе. Это были чиновники и администраторы, размещенные в квартале в виде бублика между наружной стеной и стеной дворцовой. Настоящий город, где жили и работали простые люди, располагался дальше, за внешними стенами. Багдад был городом, состоящим из многих городов.