Талбот Мэнди - Орудие богов

Дик наполнил трубку и задумчиво закурил.

– Вывод таков, что я соучастник убийства ростовщика, если только…

Он докурил трубку и вытряхнул золу.

– …если я не нарушу обещание и не вручу этот пергамент Норвуду. Он, кажется, здесь верховный полицейский чин.

Вероятно, ангел-хранитель совести Дика был за работой, потому что в ту же минуту послышался звон копыт приближающейся лошади, и из-за угла выехал Сэмсон.

– О, привет, Блейн! Как поживает золото?

– Так себе. Еще не нашли убийцу Макхума Дасса?

Сэмсон бросил повод, чтобы раскурить сигару.

– Не совсем.

– Гм. Убийцу либо находят, либо нет.

– У нас есть подозрения.

– И они куда-то ведут?

– Слишком рано судить.

– Если бы я подвел вас близко к хорошему доказательству, это бы вас устроило?

Сэмсону пришлось заново раскуривать сигару, чтобы прочесть выражение лица Дика, прежде чем ответить.

– Не думаю, Блейн, спасибо. Если бы вы привели меня к свидетелю, который это видел…

– Ничего подобного, – перебил Дик.

– Что ж, буду откровенен. Мы хорошо знаем, кто убийца. В настоящий момент мы глаз с него не спускаем. Но, понимаете ли, нам нужно выбрать подходящий момент – по политическим причинам. Теперь все доказательства в криминальных случаях должны поступать в полицию, а полиции надлежит действовать слишком поспешно – вы меня понимаете?

– Если вам известно, кто это, – сказал Дик, – тогда я ничего больше не могу сделать.

– Кроме того, чтобы быть осторожным. Будьте осторожны, Блейн, пожалуйста, будьте осторожны! Мы его достанем. Не сомневайтесь! Вы и ваша жена показали тут нам всем – не следует лезть ни в чьи дела, кроме своих собственных. Буду страшно обязан вам, если вы станете держаться как можно дальше от этих осложнений. Если нам понадобятся доказательства того, что мы уже знаем, я, разумеется, спрошу вас о них.

– Это мне вполне подходит, – обрадовался Дик. – Я нем как рыба!

– Страшно благодарен, Блейн. Могу я предложить вам сигару? Я хочу взглянуть на форт.

Кажется анахронизмом, что мы держим старомодный форт так близко к нашей границе с туземной территорией. Не хотите ли со мной? Ну, тогда до свидания – надеюсь увидеться с вами в клубе.

И Сэмсон поскакал дальше.

– Чуть не попался! – упрекнул себя Дик, убирая карту, которую он все время держал на самом виду в правой руке.

Тесс была в какой-то степени близко к раю, если рай постоянно удовлетворяет любопытство в окружении, которое приводит к праздности. В этой местности было множество людей, которые не осмелились бы допустить женщину Запада в свои дома, но даже они не могли препятствовать своим женам и дочерям посещать Ясмини. А были еще и другие мужчины, более бесстрашные, они желали, чтобы Тесс, при условии, что закроет лицо, переступила их порог.

Так что тут последовали визиты и ответы на них или другие чудесные поездки на слоне по вечерам, потому что в дневное время было слишком жарко, чтобы получать удовольствие от хождения в гости. Часто совершались долгие поездки в колясках со слугами на запятках и эскортом, едущим впереди.

Ясмини была желанной гостьей повсюду и, в свою очередь, держала открытый дом. Женщинам нравились ее свободные мысли и ее ум и то, что она выражала презрение к браминам, которые столетиями держали всю Индию в цепях; она насмехалась над жрецами при некотором риске впасть в богохульство.

Почти столько же, сколько смелостью Ясмини, они восхищались Тесс, побуждая Ясмини переводить вопросы и ответы или приводя с собой какую-нибудь женщину, владеющую английским.

Почти у всех несвободных людей, а в особенности у женщин, ограниченных жизнью на женских половинах Востока, ощущение себя выходит за рамки ограниченной морали. Они были на удивление хорошо знакомы с внешним миром, но все же задавали массу детских вопросов, и только немногие из них умели написать собственные имена.

– Погодите, пока я стану магарани! – говорила Ясмини. – Индией всегда правили женщины. И Англией управляют женщины, хотя англичанам не нравится эта истина и они заставляют всех считать иначе. С помощью женщин я изменю лицо Индии – женщин и богов!

Но она соблюдала осторожность в своих обещаниях.

– Обещайте богам слишком много, – говорила она, – и они вас погубят. Они любят служить, это их занятие, но они терпеть не могут, чтобы их силы растрачивали понапрасну. Скажите женщинам, что они правят, и они начнут разрушать собственную империю, делая публичным то, что является тайным! Если сказать мужчинам, что ими управляют женщины, что они сделают?

– Заткнут им рты, я полагаю, – сказала Тесс.

– Неужели они это когда-нибудь делали? Нет. Они выберут для них должности, какие женщины не смогут исполнять по неопытности, назначат на них самых шумных женщин и станут их дразнить и насмехаться над ними! Ненадолго Индия узнает, что именно управляет ею.

– Детка, где ты научилась своей философии? – спросила ее Тесс однажды ночью, когда они вместе смотрели на звезды с подоконника спальни.

– О, меня научили мужчины: кто одному, кто другому, а я всегда переворачивала их истины и верила противоположному. Зачем мужчины учат? Чтобы сделать тебя свободной или чтобы привязать тебя к своему колесу? Пандиты говорят, что надо изучать философию. Зачем? Чтобы привязать нас к колесу этой философии и извлечь из этого пользу! Философия хороша для пандитов, как пруд для лягушек; но неужели я стану лягушкой и буду квакать о красоте грязи? Брамины говорят, что мы должны их слушаться и соблюдать законы религии. Но религия хороша для браминов, вот почему они лелеют ее и побуждают глупых женщин верить в нее! А что до богов, так они наши слуги, если они вообще существуют!

– Твой муж станет интересно проводить время! – засмеялась Тесс.

Голубые глаза Ясмини внезапно сделались мягкими и серьезными.

– Думаешь, я не смогу быть женой? – спросила она. – Полагаешь, во мне нет материнской любви? Думаешь, я стану читать проповеди мужу и противодействовать его планам? Нет. Я стану поступать, как боги, когда брамины спят. Я дам ему поступать по-своему и пойду вместе с ним, никогда не отступая, и понемногу он усвоит то, что я понимаю. Понемногу он дорастет до понимания тех вещей, какие я знаю, и он станет великим человеком!