Владимир Бутенко - Честь дороже славы

Утвержденный императрицей приказ, ордеры Потемкина о закладке десяти крепостей до окончания года – сей грандиозный прожект, – как выяснилось уже в октябре, выполнить было невозможно. Во-первых, линия, пересекая гористую и степную местность, простиралась на огромное расстояние, одолевать которое обозам было затруднительно. Во-вторых, не хватало ни рабочих рук, ни строительных материалов. Как ни требовательны были офицеры, служивые оставались по-прежнему несуетными, угрюмыми и как будто недовольными. И это было вполне объяснимо: провианта в драгунском полку поубавилось, так как он, завозимый маркитантами, делился с хоперцами. А казаки не забывали своей обиды за высылку из родных мест, за жестокое принуждение. Об их неблагонадежности постоянно докладывали Шульцу, совмещающему командование драгунами и Хоперским полком. Но вместе с его подчиненными следовал эскадрон донских казаков, поэтому опасаться неповиновения, а паче того, бунта, как считал барон, не стоило.

Походная колонна достигла северного отрога Байвалинских вершин, где были соленые озера и полноводный приток Калауса. Несмотря на середину октября, дни стояли ослепительно-яркие, безветренные, на редкость теплые. Бабье лето выкрасило лесистые склоны холмов охрой и багрянцем. В ясном небе тянулись пролетные стаи.

Место это, несомненно, было выбрано удачно. Отсюда открывалась панорама перевалов и речной долины, переходившей на северо-западе в степь. А за нею возвышалось плато, синея очертаниями, куда предстояло еще пройти восемьдесят верст.

18 октября полковник Ладыженский, который принимал участие в планировании крепостей, прибыл в расположение отряда. Этому ладному и энергичному инженеру не исполнилось еще и сорока лет. Но опыта возведения зданий и редутов набрался он предостаточно, служа бригадным фортификатором, за что удостоин был ордена Святой Анны, а после назначен командиром Кабардинского пехотного полка.

Полдень был по-осеннему солнечным и свежим. Еще издали заметил он солдат и казаков, копающих траншею и расчищающих территорию от деревьев и кустарников. Премьер-майор Баас, обрусевший немец, назначенный строителем и комендантом будущей крепости, тоже трудился в одной шеренге с дровосеками. Поодаль, на позициях драгунского полка, стояли палатки командования. Ладыженский послал адъютанта к полковнику Шульцу, чтобы уведомить о приезде.

Баас, увидев главного фортификатора линии, передал топор солдату и подошел, отряхивая руки. На его полных щеках пылал румянец.

– Желаю здравствовать, господин полковник! – приветствовал премьер-майор, часто нося грудью и стирая платком пот с лица. – Вот, с Божьей помощью, приступили к исполнению.

– Премного рад. Извольте предоставить план крепости. Я желаю удостовериться, – приказал Ладыженский, направляясь к лесу.

Рубка его по размаху и многолюдству напоминала летний сенокос. Так же строем, на небольшом расстоянии друг от друга передвигались солдаты, круша деревца, а идущие позади собирали ветки в кучи – только вместо кос в солдатских руках сверкали топоры. Ладыженский подошел к рубщикам. Двое из них, красивый черноволосый парень с короткими усами, и дюжий бородатый казак, обернулись и прекратили работу.

– Откуда, ребятушки? – доброжелательно спросил полковник. – Хоперцы?

– Никак нет. Донцы. Сотник Ремезов! – смело доложил Леонтий. – С казаком Харечкиным откликнулись на призыв. Решили пособить. А караулы наши на дежурстве. Дозоры в разведке.

– Молодцы. Рук жалеть не надо! Кто командует вами?

– Есаул Горбатов.

– От моего имени передашь ему, чтобы с двумя эскадронами оставался здесь. И не просто нес охрану, а отряжал казаков на работы. Впрочем, я сам скажу об этом полковнику Шульцу. Были стычки с горцами?

– Дважды замечали их отряд. Но по причине удаленности догнать не удалось.

– Коварство их известно. Не проспите! – предупредил Ладыженский и вместе с премьер-майором прошел к траншее.

Полковой писарь принес проект крепости. Ладыженский, сверяя карту с местностью, распорядился:

– Перемерьте расстояние в южном направлении. Вы сдвинули правый фас саженей на двадцать.

– Так точно, ваше высокоблагородие! – подтвердил Баас. – Там обнаружено залегание песчанника. Соответственно, границу слева мы увеличили, согласовав это решение с господином полковником фон Шульцем.

Ладыженский возмущенно посмотрел на коменданта.

– Вы нарушили документ, предписанный императрицей и Военной коллегией! Допускаю, что при рекогносцировке допущена неточность. Но вносить изменения в план имеет право генерал-майор Якоби. Потрудитесь остановить работы!

Полчаса потребовалось фортификатору, чтобы вместе с Баасом обойти стройку по периметру. Еще не везде были вбиты колышки и промерены границы. Шел только первый день закладки. К окончанию их обхода подоспел Шульц. Полковники обнялись. И Ладыженский, убедившись, что вросший в землю каменный пласт настолько глубок, что сокрушить его вряд ли возможно, внес свои коррективы.

– План неукоснительно должен выполняться. А посему прошу вернуться к означенному прежде местоположению крепости Святого Александра [21] Крепость Св. Александра. Вскоре получила название Северной. Ныне – село Северное на Ставрополье. . Однако строительство стены начинайте на твердой породе. Она прочней любого фундамента. А ров вынесите на внешнюю сторону. Расширение оборонительного пункта допустимо.

– Будет исполнено! – отрапортовал Баас.

Шульц, проводив взглядом подчиненного, дал характеристику:

– Толковый офицер. Участвовал в баталиях. Да и все мы, командиры, собранные на линии, обстрелянные. А теперь вот воюем с лопатами… Погода, Николай Николаевич, благоприятствует, и я хочу завтра продолжить марш к Черному лесу, к Ташле. Оставлю здесь Бааса, половину Хоперского полка и два эскадрона драгун, а остальных двести пятьдесят казаков и свой полк поведу на закладку тамошней крепости. Вы с нами?

– Нет, задержусь. А потом догоню. Я вам всецело доверяю, Вильгельм Васильевич.

– Но, как говорят по-русски, пресловутая немецкая точность сегодня нас чуть-чуть подвела.

– Надеюсь, этого не повторится. Но, если быть справедливым, отвага и самоотверженность также свойственны немцам, – с уважением заметил Николай Николаевич, идя следом за командиром полка к палатке. – Посчитайте тех, кто причастен к линии: де Медем, Криднер, Гиль, Баас, вы! Я уже не говорю об Иване Ивановиче Германе! Этот саксонец – сущая находка для России! Вот сейчас возложил на него командование полком – и душа покойна. Воевал с турками, при рекогносцировке на Дунае получил контузию. Усмирял Пугачева. Помимо этого составил карты Финляндии и Молдавии. Установил границы области Войска Донского. И Бог послал нам его сюда в этом году, как только был произведен в подполковники.