Владимир Бутенко - Честь дороже славы

– Да, славный подполковник! Он более других усердствовал в том, чтобы проект был обоснован. Но вы забыли, мой друг, еще об Иоганне Гюльденштедте. Он осведомлен буквально во всех науках, говорит на пяти языках. Сей врач и натуралист мне знаком, мы встречались в Петербурге. Он рассказывал, как, путешествуя по Кавказу, составил перечень горских народов, описал флору и фауну этого края. А его географические заметки стали основой для планирования линии. В том, что достойные иностранцы участвуют в преобразовании России, воля государыни.

– Также вашей соотечественницы, – добавил Ладыженский, садясь напротив Шульца на походный стул. – Столько великих дел, как Ее Императорское Величество, для России не сделала ни одна русская женщина.

– Совместными усилиями, Вильгельм Васильевич, и крепости поднимем, и мир установим, – заключил барон, распорядившись, чтобы подали обед и кофий, к которому пристрастился в походах.

Строительные работы ни на минуту не прекращались. Срубленные деревья и ветки на канатах оттаскивали при помощи лошадей к крепостной меже, возводя впереди рва заградительную полосу. Землекопы не только поднимали чернозем, но и отсыпали его в бруствер.

Переполох негаданно всех позабавил. Два драгуна, углубившиеся в лес по известной причине, вылетели оттуда со спущенными штанами, крича: «Медведи!» Их испуг мигом заразил товарищей, и те кинулись со всех ног наутек. Трое донских казаков примчались на шум с обнаженными шашками. А следом за ними – урядник с заряженным ружьем. Из чащи, действительно, донесся медвежий рев. К засаде присоединились драгуны с ружьями. Прождав полчаса, послали разведчика. К счастью, косолапая семейка убралась подобру-поздорову…

Дорога до Черного леса хорошо запомнилась Леонтию.

Он, принявший под свою команду полуэскадрон, следовал с дозорами впереди походной колонны, а остальные казаки прикрывали арьергард. Все чаще, словно призраки, стали появляться на взгорках и курганах черные всадники. Они замирали, приглядываясь к передвижению русских, и бесследно исчезали.

Всё случилось у переправы через Калаус, где отряд Шульца остановился на роздых. Дюжина горцев с дикими воплями выскочила из терновой балки, отсекая от лагеря казачий табун, пущенный попаски [22] Попаски ( донск. ) – свободная пастьба. . Лошади испуганно пустились вскачь. Айдан был рядом. Его, к счастью, ординарец Аким не успел разнуздать.

Леонтий бросился в погоню, один против двенадцати. В его руке была шашка. Перед собой видел он, леденея от гнева, только горцев в косматых папахах, угоняющих лошадей. Черкесы не жалели своих выхоленных скакунов, изводя бешеным галопом, чтобы подальше оторваться с отбитым косяком. Молодой горбоносый горец и другой, рыжебородый, потерявший на скаку шапку, стреляли в преследующего казака, делая промахи. Айдан, весь в пене, стал сбиваться, засекать на заднюю ногу. И Леонтий начинал свыкаться с мыслью, что коней не вернуть…

Показалось, громыхнуло, как бывает перед степной грозой. Но гром этот стал слышней. Леонтий обернулся и радостно вскрикнул! Взвод драгун, маяча своей черно-красной формой, двигался чуть в стороне мощным ходом. Лошади у них были немецкой породы – тракены. Ни одна лошадь в мире не сравнится с ее бесстрашием и выносливостью. Ремезов придержал коня, с которого не слазил вторые сутки…

Перестрелка завязалась в облеске, у зарослей волчьей ягоды. Три черкеса погнали косяк дальше, а прочие хищники, прикрывая, залегли за деревьями. Драгуны, попав под их обстрел, зашли с фланга. Спешились. Леонтий присоединился к ним.

– Присмотрите! – крикнул он коноводам, оставленным у лошадей, а сам побежал между кустами шиповника. В облеске пахло духмяной травой, спелым боярышником и орехами. Они, в лопнувшей буро-зеленой кожуре, лежали под деревьями толстым слоем. Леонтий замедлил бег, осматриваясь. Цепь драгунов растянулась за деревьями вдоль поляны, а на ее другой стороне таились горцы.

Леонтий подбежал к подпоручику и предложил окружить неприятелей. Молодой, не по возрасту самоуверенный офицер ответил уклончиво:

– Им некуда отступать! Голубчики в западне. А ежель на лошадей сядут, настигнем… Впрочем, возьмите любого из солдат и действуйте по своему усмотрению. Егор Егоров! Поступаешь в распоряжение господина сотника!

Крадучись, Леонтий и долговязый драгун сделали крюк по редколесью, заходя в тыл горцев. За деревьями проступили силуэты их коней. Стрельба то учащалась, то стихала. И те, и другие меняли позиции. Леонтий приготовил пистолет, а Егор не выпускал из рук длинноствольное ружье.

Раздались гортанные выкрики, и горцы высыпали к лошадям. Леонтия опередил, не дождавшись команды, бестолковый паренек. Видимо, еще не бывал в деле и попросту испугался. Это и привело к беде. Близко обнаружив неверных, джигиты ответили яростным огнем. Они стреляли, прикрывая друг друга, и по очереди отъезжали на лошадях. Леонтий, выстрелив, перекатывался по земле, избегая вражеских пуль. А Егорушка, пряча голову за толстый пень, спешно палил как придется. Ружейный треск, между тем, становился громче. Видимо, подпоручик повел подчиненных на штурм.

Всего два джигита оставались на краю облеска, и Леонтий не сдержался. Зарядив пистолет, сорвался с земли и побежал, целясь в того, кто был в седле. Он успел пальнуть, ощутив гарь пороха, и увидеть, как лопнула черкеска горца ниже лопатки и широкая рана стала заполняться кровью. В тот же миг выстрел бритоголового поверг его на землю. Страшная боль пронизала грудь. Свет померк. Мысли спутались. Леонтий понял, что ранен и, наверно, умирает. «Вот почему сегодня Мерджан снилась, – вспомнилось невзначай. – Она хотела меня предупредить, а я не догадался…»

Цепь драгунов поднялась запоздало. Небрежность их командира, приказавшего оставить лошадей за полверсты, позволила горцам, потеряв двух человек убитыми, бесследно уйти по Калаусской долине. Но косяк удалось отбить.

Сотника Ремезова доставили в лазарет драгунского полка. Лекарь Карл Петрович Штейдле, засучив рукава и велев помощнику кипятить воду, посчитал пациента безнадежным и, без особого волнения, стал готовиться к операции…

22 октября, в праздник иконы Казанской Божьей Матери, хоперские казаки и драгуны Владимирского полка, одолев затяжной склон, разбили бивак на вершине горы, где предстояло заложить Московскую [23] Московская крепость. Вскоре получила название Ставропольской, дав начало одноименному городу. крепость. Часть хоперцев расположилась у ее подножия, на широкой поляне. К тому же кустарники за ней были редки, что позволяло расчистить поле. Тут же остановился и походный лазарет. В кибитках, под брезентовым пологом, находились раненые.