Владимир Бутенко - Честь дороже славы

Он возник ранним утром, в самом конце пути, когда с увала открылась всхолмленная равнина, на крутом северном берегу Малки рощица и становище кабардинского войска на острове. Оно было с трех сторон окружено русскими полками. Причем со стороны Кабарды позиции заняли казачьи полки. Сражение назревало, судя по передвижению артиллерийских упряжек и отдельных батальонов. Батоко срыву погнал коня по спуску, увлекая за собой отряд. Всего один охранник остался возле повозки. Когда молодой князь удалился на версту с лишком, Зодич выстрелом из пистолета сразил уорка. А пожилому вознице, побледневшему от страха, жестами приказал выпрячь лошадей. Ему стали помогать Леонтий и Фрол. Ключи от их колод, вероятно, увез кто-то из отряда. Старик помог казакам взобраться на лошадей.

На северном берегу, откуда кабардинский лагерь был как на ладони, были видны позиции русской артиллерии. Зодич, долго не раздумывая, направился туда. Отчаянных всадников заметили с обеих сторон. Но преследовать беглецов Батоко уже не мог, поскольку с боем прорывался к своим, а канониры спокойно ожидали приближения неизвестных конников – у солдат, охраняющих пушки и гаубицы, мушкеты были заряжены.

– Не стреляйте! Мы – русские! – издали прокричал Зодич, приостанавливая коня, и ему еще громче вторили казаки. Но их крики перекрыла мощная ружейная канонада с противоположного берега, который заполнили русские егеря. Зажатое в клещи кабардинское войско ответно подняло пальбу, хотя их выстрелы звучали гораздо реже.

Командир батареи, моложавый капитан, выслушал Зодича с подозрительным видом и приказал адъютанту отвести вышедших из плена в тыл и держать их там, пока не завершится баталия.

Над речной долиной, затянутой тучами, вставали дымы сражения: белыми кустиками вырастали из стволов ружей, сизыми пластами стлались над позициями кабардинцев, стреляющих из старинных пищалей, черными клубами вихрились после пушечных выстрелов. Зодич сверху наблюдал бой в течение трех часов. Многократное преимущество в силе у русских не давало кабардинцам никакой надежды. Хотя становилось их всё меньше и меньше, но по-прежнему сражались уорки до конца. Только малой горстке храбрецов удалось вырваться из западни и переправиться на противоположный берег.

Вечером Зодич добился аудиенции у генерала Якоби, который отнесся к бежавшему из плена императорскому конфиденту с вниманием, – уж чин больно высокий. Иван Варфоломеевич находился в приподнятом настроении после одержанной корпусом виктории. Ценные сведения, полученные от Зодича, еще больше его воодушевили.

– Значит, простой народ тянется к нам? – переспросил он с удивлением. – Даст бог, валий Татарханов образумит князей. Сегодня сражение было весьма жестоким! Представьте, большинство в отряде составляли князья и родовитые дворяне. Мы не только побили злодеев, не менее полутысячи, но и захватили их лагерь. Двести кибиток, пушки, запас провианта. Меня подталкивали офицеры на то, чтобы продолжить преследование. Но я поостерегся. Думаю, и этот урок пойдет недругам на пользу. Мы отогнали их на Баксан.

– Поздравляю, ваше превосходительство! Кабардинцы – достойные воины. И победа над ними особенно похвальна. Прежде чем завтра отправлюсь в Петербург, хочу попросить вас о своих приятелях. Со мной бежали два казака. Распорядитесь дать им отдых. Смею уверить, что оба – герои.

Якоби, относившийся к солдатам, как к простым пешкам, однако, пообещал это сделать. Но, увы, позабыл…

Леонтий Ремезов был зачислен казаком (до выяснения обстоятельств пленения) в полк Кутейникова, прибывший в конце лета из Ставропольской крепости. Нежданно-негаданно в нем оказался Касьян Нартов, тоже в рядовых. Выяснилось только теперь, почему сотник Бабиков не ответил Леонтию на его вопрос о приятеле. Стосковавшись сердцем по матери и родине, Касьян дезертировал. Дома пробыл один денек и явился в военную канцелярию с повинной. За это его наказали всего лишь розгами, разжаловали и призвали в полк, где недоставало казаков. Ухарь-казак слыл в сотне любимцем. Потому рядом с дружком детства и Леонтию приживаться в полку было проще. После рабской неволи, в которой любой час мог стать последним, Леонтий не сразу обрел былую крепость духа. Но, набирая силы на крутом бараньем кулеше, срастаясь душой с земляками, он как будто воскрес заново, ощутив воинственный пыл и уверенность. И точно желая доказать отвагу, лез сломя голову в самое пекло скоротечных стычек с хищниками. По всему, войне с ними конца-края не видать…

И снова главнокомандующий Якоби совершил роковую ошибку. По словам пленных, если бы русские (как предлагал Фабрициан) стали преследовать кабардинцев после сражения на Малке, у дзэпща Баматова не нашлось бы иного выхода, как покориться.

Напротив, Якоби отвел свои полки с речных берегов, где был высокий травостой и раздолье для лошадей, обратно в крепость Святого Павла. Почтенный возраст – уже пятьдесят три – клонил Ивана Варфоломеевича к уюту, определенности, тишине. Губернаторствовать бы ему, вершить дела в партикулярном платье, а не трястись на прыткой кобыле или в экипаже! Так нет же, возложила императрица вериги командующего кавказскими войсками. А их – много, и как охватить все рассудком?

Весь октябрь, дождливый и ветреный, в полках корпуса была острая нужда в провианте. А вследствие преступного нерадения фуражиров (особенно в Томском полку), не заготовивших вовремя овса и сена, лошади отощали настолько, что начался падеж. Лишь в начале ноября из Астрахани прибыли транспорты с мукой, крупами, рыбой и овсом. Но этого оказалось ничтожно мало! У кого только можно: у терских казаков в станицах, у кабардинцев и ногайцев покупали сено и овес за баснословные деньги. Пуд сена стоил 50 копеек, а четверть овса – более 2 рублей. Командиры полков помощи от командующего корпусом, к сожалению, не получали.

А Якоби ударился в дипломатию. Для переговоров к нему в лагерь несколько раз приезжал доверенный враждующей стороны князь Шамгар со свитой. Он прельщал богатой данью: лошадьми, скотом, золотом, заверял в дружеском расположении к России. А требовал лишь одного: уничтожить линию и срыть крепости. В конце концов, ничего толком не добившись, кабардинцы прислали Ивану Варфоломеевичу оскорбительное письмо. И он, уже почивший на лаврах от будущего успеха негоциаций, вдруг прозрел и понял, что напрасно поддался тогда, после победы на Малке, излишней осмотрительности. Переложив всю ответственность на Фабрициана, командующий поручил ему подготовку экспедиции на Баксан, дабы обезопасить зимние квартиры.

27 ноября в пять часов пополудни русская армия выступила от крепости Святого Павла тремя колоннами, разделенными кавалерийскими группами. В их составе – два донских полка. Леонтий держался в одном ряду с Касьяном.