Исабель Альенде - Зорро. Рождение легенды

Зимние бури, не раз сотрясавшие «Богородицу», не могли застать команду врасплох, потому что капитан чувствовал их приближение задолго до показаний барометра. Следовали распоряжения убрать паруса, привязать все ценное и запереть животных. Команда выполняла их за несколько минут, и, когда налетал ветер и море начинало волноваться, судно было готово противостоять непогоде. Женщины запирались в каюте, чтобы не намокнуть и не пораниться. Высокие волны перехлестывали борт корабля и сбивали людей с ног; ничего не стоило потерять равновесие и закончить свои дни на дне Атлантики. Когда буря стихала, корабль оставался чистым, свежим и пах деревом, в небе сияло солнце, а линия горизонта превращалась в серебряную полоску. На поверхность поднималось множество рыб, и кое-какие из них попадали на сковородку к Нурии и Галилео. Капитан исправлял курс, матросы устраняли причиненные бурей поломки, и воцарялась ежедневная рутина. Дождевая вода была неслыханной роскошью, ее собирали на расстеленной парусине и сливали в бочонки, чтобы помыться с мылом.

Судно наконец достигло Карибского моря. За бортом проплывали огромные черепахи, меч-рыбы, светящиеся медузы с гигантскими чашами и длинными щупальцами. Стояли чудесные дни, но капитан нервничал. Его больная нога давала знать о перемене погоды. Диего и женщины привыкли к коротким штормам, но не имели понятия о том, что такое настоящая буря. Судно как раз поворачивало на Пуэрто-Рико и Ямайку, когда капитан сообщил, что надвигается страшное бедствие. На небе не было ни облачка, море казалось совершенно спокойным, однако через полчаса все переменилось: свинцовые тучи закрыли солнце, воздух стал вязким и хлынул дождь. Вскоре мглу прорезали первые молнии, а на море поднялись высокие волны, увенчанные пеной. Деревянные борта корабля трещали, казалось, что мачты вот-вот переломятся надвое. Матросы едва успели убрать паруса. Капитан и двое рулевых из последних сил старались удержать судно. Один из рулевых, могучий негр из Санто-Доминго, держал штурвал, не переставая жевать табак, и не обращал никакого внимания на брызги, обдававшие его с головы до ног. Корабль то балансировал на гребне огромной волны, то срывался в бездну. От резкого удара распахнулись ворота загона, и одна коза взлетела, подхваченная порывом ветра, и пропала во мгле. Команда изо всех сил пыталась вести судно, любой промах означал верную гибель. Женщины заперлись в своих каютах, еле живые от страха и качки. Стошнило даже Диего, обладавшего железным желудком; впрочем, он был не единственным, с некоторыми матросами приключилась та же напасть. Юноша думал о гордыне человека, осмелившегося противостоять стихиям; для взбесившегося моря «Богородица» была всего лишь ореховой скорлупкой и в любую минуту могла пойти ко дну. Капитан приказал получше укрепить груз, потеря которого привела бы к неизбежному банкротству. Буря бушевала два дня напролет, и, когда стало казаться, что шторм стихает, в фок-мачту ударила молния. Корабль сотряс страшный удар. Пораженная в самую середину, мачта раскачивалась на ветру несколько мгновений, показавшихся испуганным морякам вечностью, и наконец рухнула в море вместе со всеми парусами, обрывая канаты, и утащила за собой двух не успевших отскочить матросов. От резкого броска судно накренилось, легло на борт и едва не перевернулось. Пробежал капитан, выкрикивая приказания. Тут же несколько человек бросились рубить оставшиеся канаты, которые соединяли рухнувшую мачту с кораблем: задача почти непосильная, когда палуба уходит из-под ног, по лицу хлещет ветер и вокруг беснуются волны. Ценой невероятных усилий матросам все же удалось освободить мачту, и она поплыла прочь, а корабль, переваливаясь с боку на бок, начал восстанавливать равновесие. На спасение упавших за борт людей не было никакой надежды — их поглотили черные воды.

В конце концов волны и ветер немного улеглись, но гроза продолжалась всю ночь. Утром, когда вновь выглянуло солнце, команда смогла оценить причиненный бурей ущерб. Кроме двух погибших матросов было еще несколько контуженых и раненых. Галилео Темпеста сломал руку, но, поскольку кости не прорвали кожу, капитан решил обойтись без ампутации. Он выдал пострадавшему двойную порцию рома, а потом при помощи Нурии вправил ему кости и наложил на руку шину. Матросы откачали из трюма воду и перенесли груз в сухое место, а капитан принял решение пришвартоваться у мыса, чтобы как следует осмотреть судно. Корабль пострадал так сильно, что починить его в открытом море не представлялось возможным. Из-за бури команда сбилась с курса, повернув к северу от Пуэрто-Рико, и капитан решил, что с двумя мачтами и оставшимися парусами они смогут добраться до Кубы.

Без фок-мачты приходилось идти медленно, постоянно откачивая из трюма воду. Бравые моряки не теряли присутствия духа и в худших переделках, но стоило кому-то заметить, что это женщины навлекли бурю, и тут же поползли слухи. Проповедь капитана помогла избежать мятежа, но не смогла сгладить всеобщее недовольство. Матросы больше не желали слушать арфу, отказывались есть стряпню Нурии, а столкнувшись на палубе с пассажирками, отводили глаза. Окрестные воды были опасны, и по ночам судно сильно замедляло ход. Вскоре появились акулы, голубые дельфины и гигантские черепахи, а еще ласточки и пеликаны, на палубу вываливались целые горы летучих рыб, чтобы попасть на сковородку Галилео Темпесты. Теплый бриз и едва ощутимый аромат свежих фруктов напоминали о близости земли.

На рассвете Диего вышел на палубу подышать воздухом. Небо на востоке разгоралось багрянцем, очертания предметов терялись в прозрачной дымке, легкой, словно вуаль. Фонари тускло светили сквозь туман. Корабль проходил между двух островков, поросших мангровым лесом. Судно слегка покачивалось на волнах, и утреннюю тишину нарушал лишь скрип старого дерева. Диего потянулся, вдохнул полной грудью прохладный утренний воздух, чтобы окончательно проснуться, и помахал рулевому, направлявшемуся на вахту. Наступило время традиционной утренней пробежки, чтобы размять затекшие мускулы. Койка была слишком коротка для юноши, и ему приходилось спать в неудобной позе; несколько кругов по палубе были отличным средством, чтобы разогреть мышцы и разогнать тревожные мысли. Закончив пробежку, Диего приступил к ритуалу, который педантично совершал каждое утро: залезть на корабельный нос. Вглядываясь в туман, юноша заметил впереди какие-то неясные очертания. Диего показалось, что это парусник, но точно сказать было невозможно. На всякий случай он решил предупредить капитана. Через минуту Сантьяго де Леон выскочил на палубу, на ходу застегивая одежду и раздвигая подзорную трубу. Ему хватило несколько мгновений, чтобы понять, что происходит, и поднять тревогу, но было слишком поздно: на борт «Богородицы» уже карабкались пираты.