Георгий Любарский - Морфология истории. Сравнительный метод и историческое развитие

Как и в случае с рыцарством, граница между Востоком и Западом в древние времена проходила по границе рабства; личное рабство было распространено на Западе и почти не известно на Востоке. Характерно здесь положение в Византии: понятие свободы на протяжении ее истории меняло свой смысл; граница между рабами и наемниками размывалась (Евстафий Фессалоникийский: “Рабство это бесплатное и долговременное наемничество”). Рабов все чаще отпускают на волю, учащаются случаи выкупа рабов, у них появляется все больше прав - например, право на законный брак. И все более важным становится не деление на рабов и свободных, а на “больших” и “малых” граждан, на господ и слуг, на “могущественных” и “смиренных” - независимо от категории рабства. Раба легко называют “личностью” и “человеком”, свободного в услужении - “рабом” и “челядинцем”. В Византии развивается восточное деление общества, западное противопоставление “раб - свободный” теряет силу. В общеевропейском градиенте Византия дрейфует к Востоку. Категория рабства исчезает, люди освобождают ся, на равных включаясь в зависимость от всевластного государства. Так мы видим проявление еще одной закономерности: “сохранение количества движения” в истории.

По самым различным признакам исторических организмов наблюдается определенная полярность, связанная с геополитическими Востоком и Западом. Соответственно этим полюсам выделяются типы развития социумов, и в определенной мере судьба общества зависит от его тяготения к одному из этих “полюсов”. В этой связи интересно рассмотреть, как выглядит это “тяготение”, как проявляется “принадлежность” к одному из “полюсов”.

Градиент

Рассмотрев такое сложное явление, как гетерохрония развития, уместно сказать о еще одном типе морфологических процессов в истории. Мы уже познакомились с заимствованиями, сдвигами, гетерохронией, эквифинальным развитием. Одним из самых простых типов гетерохроний в области биологических явлений является изменение градиентов роста, что приводит к появлению новой формы. Например, все различие, существующее между конечностями непарноко пытных, рукокрылых и приматов (лошади, летучей мыши и обезьяны), можно описать как плавные изменения градиентов роста без перестройки его основы. Руки обезьяны и человека отличаются “временным рисунком” роста: ускорение и замедление роста приходятся на одинаковые этапы развития, но протекают с разной интенсивностью.

Английский биолог д’Арси Томпсон сумел описать различные биологические формы посредством метода “трансформации координат”. Он накладывал на контур целого животного или органа прямоугольную координатную сетку, а потом трансформировал ее (растягивал, сжимал, перекашивал). Деформированный таким образом контур в некоторых случаях позволяет получить реальные формы видов, родственных исходному. Томпсоновы трансформации координат представляют собой плавные усиления или ослабления роста, то есть являются гетерохрониями.

Изучение развития животных и сопровождающих его нарушений показало, что часто возникают ситуации, когда отдельные части (даже отдельные клетки) как бы ощущают (“помнят”) свое взаимное положение и стремятся восстановить его при нарушении. Это явление можно назвать “позиционной памятью”. Это и другие подобные явления составили основу “теории градиента” (Ч. Чайльд). Позиционная память в рамках этой теории объясняется наличием градиента какого-либо фактора, на который и ориентируются “потерявшиеся” части. Возможно, такие же “градиентные” факторы поддерживают и полярность целого, которая также восстанавливается при нарушениях.

Тем самым градиенты преформируют (детерминируют) развитие в определенном направлении. Такой градиент создает “поле напряжения”, подготавливающее определенный креод развития, но для того, чтобы развитие решительно свернуло на этот путь, требуется специальное воздействие. При этом направление развития будет определяться не спецификой воздействия, а ранее сформировавшимся градиентом. В истории Европы одним из таких градиентов было отмеченное выше противопоставление “государство - экономика”, совпадающее с осью “Восток - Запад”. Уже в Византии существовала ситуация, когда опасность представлялась не в чрезмерной свободе отдельных лиц или сословий а, напротив, в отсутствии инициативы и энергии граждан. Так и должно быть, судя по положению страны в общеевропейском градиенте: к юго-востоку растет сила государства, степень его централизации, и падают такие показатели, как частная предприимчивость и инициатива. Например, созданное норманнами в Сицилии государство отличалось чрезвычайной централизованностью, степень регламентации жизни сословий была высока, государственная власть в Сицилии была очень сильной, в отличие от многих других европейских государств - и недаром, германо-романский синтез так далеко на юге Европы мог дать только такое государственное объединение.

Централизованная государственность на Руси также приходит с юго-востока, “по градиенту”. Какое бы объяснение ни выбирали для становления русской национальной монархии - заимствование государственного устройства у Орды или осознание ценности центральной власти в результате опыта борьбы с сильным противником (что на деле одно и то же) - в любом случае ясно, что русская государствен ность возникла в связи с событиями монгольского нашествия и в значительной степени повторяла характерные черты монгольского государства. Славянские племена как таковые не имели потенций к устройству монархического типа, они, как и германцы, тяготели скорее к определенным формам племенной организации, которая и существовала до монголов в виде княжеств. Однако градиент действует, и влияние Орды привело к тому, что в России установился монархический тип государственности.

Градиент этот не является, разумеется, чисто-географическим. Он работает и внутри страны. Как не раз отмечалось, внутри России “Западом” были столицы, Петербург, потом - Москва. Мост с Запада на Восток проходил через Москву, именно из нее в провинцию текли западные влияния. В Москве находились правительство, олигархи, интеллигенция, чиновники, и через их периферийные отряды, а также через рабочих (тесно связанных с деревней) западное влияние доходило до провинции, до Востока - крестьянства. Именно поэтому общая форма общественного строя была еще в XIX, начале ХХ века почти феодальной, а конкретное устройство столичного управления с конца XIX века было уже современным европейскому: группы олигархов, лоббирующих решения правительства, мафиозные группы влияния, растущее срастание чиновничества и олигархии. Подобный “мост” наблюдался веком ранее и в другой революционной стране - Франции; французская революция также делалась в столице. В результате законы, по которым реально живет центр страны, совершенно иные, чем те, которые действуют на периферии. Чрезмерная централизация и специализация центральной власти приводит к тому, что центр отрывается от страны, теряет управление, становится иноприродным. В такой ситуации происходящая революция с легкостью снимает слабо связанную с “телом” страны верхушку.