Георгий Любарский - Морфология истории. Сравнительный метод и историческое развитие

Мы должны увидеть более широкое течение, которое изливается из схоластической правовой жизни Средних веков и питает истоки протестантизма, создает стилистику того духа, который говорит в работах Лютера, и особенно Кальвина и Цвингли. Протестанты XVI, XVII вв. были по сути внецерковными христианами, и при этом они в высочайшей степени развивали очень суровую и узкую мораль, строжайшее благочестие; они были очень нетерпимы ко всему, что отличалось от их крайне субъективного взгляда на мир. Внешняя церковная регламентация заменилась значительно более плотным и обязывающим контролем со стороны пуританских общин. Родился дух протестантизма - четкий, рассудочный, морализирующий, устанавли вающий множество формальных правил, и этот дух замечательно сочетается с характером современной культуры и особенно с культурой хозяйственной жизни, с высоко технологичными областями производства.

Этот узкий и холодный дух создает те представления о хозяйственной жизни, которые стали определяющими для развития современной цивилизации. Они могли быть совсем иными; сейчас, в связи с развитием того, что называют “экологическим кризисом”, когда возникают во множестве самые разные проекты “новой экономики”, можно легче, чем в предыдущие десятилетия, понять простую мысль: та экономика, которая возникла в начале Нового времени и считается самой важной, самой определяющей чертой современной цивилизации, та экономика не была единственным вариантом. Это не плод неизбежного хода истории и каких-то надмирных законов, это плод определенной культурной и душевной жизни.

Мы можем прослеживать историю этого влияния с той степенью подробности, какая нам потребна, благо документов довольно. Так, Витторио Альберти, знаменитый деятель Возрождения, один из “отцов-основателей” Нового времени, характеризуется как поклонник математизма, неутомимый расчетчик анатомии человеческого тела; этот Альберти написал трактат “О семейной жизни”, в котором изобразил, как следует вести домашнее хозяйство. Этот возрожденческий Домострой нахваливает необходимость сокращать расходы, утверждает деловитость и расчетливость в быту, учит осмотрительности, осторожности, недоверчивости, бережливости, ругмя ругает постыдную праздность и расточительство… Достаточно известны и те воззрения на хозяйственную жизнь, которых придерживались немецкие просветите ли, первые протестантские общины. Так же, как римская правовая мысль сменила “место прописки” в культурной сфере и стала жить теперь в “доме богословия”. так затем, с наступлением новой эпохи, она стала проживать по адресу “экономики”. В рамках упомянутого нами выше небольшого примера о том, что принятое сейчас в научной литературе подразделение на пункты и подпункты берет начало в схоластической литературе, можно вспомнить о том, какую роль упомянутое деление документа играет в современной экономической жизни. Кто сталкивался с составлением коммерческой документации, оформлением проспектов и бизнес-планов, разработкой документации к любому продукту, имеющему потенциальную коммерческую значимость, тот имеет представление, что современная экономическая жизнь в аспекте ее планирования и документации не в меньшей, а в большей, чем наука, степени связана со схоластическим по своему происхождению выделению частей документа, со строгим следованием “установленному порядку изложения” и “манифестированию содержания проекта в четких формах документа”.

Мы можем видеть и ограниченность такого рода развития. Ясная выбеленность формально-рассудочной жизни приносит свои плоды, но достижения на этом пути временны. Такое устройство душевной жизни, которое должно было возникнуть при столь формально-абст рактной организации общества, убивает культурную жизнь. Успехи, достигнутые на этом пути, по своей сути паразитарны; силы смерти дают выигрыш в эффективности только в живом организме. Так зубы эффективно жуют, поскольку внутри живы, а снаружи мертвы, так глаз ясно видит, поскольку мертвые части сочетаются в нем с живыми. Если же смерть распространяется глубже, эффективность исчезает вместе с целью этой эффективности, которую способна дать только жизнь. Силы смерти, которым наша культура обязана своим могуществом, распространяются все глубже, и если им не поставить предел, ясность будет достигнута за счет обнажения костей.

Формализованная правовая жизнь, в которой омертвела интеллектуальная жизнь Средневековья, привела к образованию так называемого бюргерства, стала тем, что Вебер называл “духом протестантиз ма”, - и тем самым оказала глубокое воздействие на хозяйственную жизнь Нового времени. Это правовое по стилю течение мысли, оказавшее глубокое влияние на складывающееся экономическое мировоззрение, можно назвать “духом равенства”. Связь формализованного мертвого мышления с “духом капитализма” можно проследить, обратившись к истории бюрократии, чем мы сможем заняться позже. Это родство протестантизма, по крайней мере на ранних этапах его развития, со схоластикой, мы можем видеть и в том, как этот протестан тизм проявляется в качестве очень абстрактной и формальной метафизики. Работа этого “духа” продолжается; и если тысячи лет назад с помощью такого рода рациональности была построена система права, а затем выстроены башни средневековой схоластики, затем это воплотилось в воззрениях первых протестантов, то теперь этот дух обрел силу в рациональном построении современной хозяйственной жизни, в организации современного производства.

Таким образом мы проследили преобразование того духовного импульса, который когда-то работал в схоластике. Таким же образом мы можем попытаться понять, куда ушел тот импульс, который действовал в феодальном обществе, в государственном устройстве феодализма, в той “войне против всех”, которая является плодом феодального государственного устройства. Феодализм, взятый в его культурном аспекте, сильнейшим образом влияет на дальнейшую историю обществ. С одной стороны, он порождает рыцарскую этику, а с другой - некоторые чрезвычайно негативные явления. Если мы сможем проследить ряд культурных импульсов, связанный с развитием мышления о хозяйственной жизни, в его взаимосвязи, станет очевиден и другой ряд, основные звенья которого выше уже обсуждались. Мы говорили, что научное мировоззрение занимает в современной культуре огромное место, это “духовный столп общества”, это становится традиционной структурой духовной жизни. Под науку теперь маскируется все - от магии и оккультизма и современных религиозных движений, до направлений в искусстве. Это научное движение имеет в основе не схоластический импульс, его внутреннее душевное строение совсем иное, чем то, которое ощущается в схоластике. Обратим внимание на внутренние импульсы научной жизни; это вовсе не внимание к детальной последовательности хода рассуждений, это совсем иные чувства: научное любопытство, интерес. В той же мере, в какой наука является одной из основных форм культурной жизни Нового времени, подобные чувства заполоняют все другие сферы - и потому кажутся “естественными”, безальтернативными. Мы имеем сегодня культуру интереса, культуру сенсаций, ценится то, что увлекает, щекочет нервы. В глубокой связи с этим стоит и невиданное в прежние времена распространение применения наркотических средств. Распространение наркотиков обычно увязывают то с городским образом жизни, то со “стрессами”, но интерес к ним лежит глубже, в самых основах культуры Нового времени, жадной, любопытной и жестокой. Если везде, во всех сферах культуры, ценится нечто сенсационное, щекочущее нервы и несколько опасное, то почему применение этих чувств к науке считается замечательным и похвальным примером научного любопытства, а применение их же к наркотикам - отвратитель ным пороком? Но поскольку “всем очевидно”, что жить надо интересно, ради интереса, то возражения против наркотического ухода от реальности звучат несколько фальшиво.