Александр Речкин - Королева железного века против Рима

Едва закончилась бойня, как к губернатору прибыл гонец с известием о разрушении Камулодуна. Современные оценки показывают, что имперские посыльные всадники, вероятно, преодолевали в среднем около 50 римских миль (около 75 километров) в день, в отличие от легионов, которые проходили около 20 римских миль при движении по хорошим дорогам. Из-за необходимости строить походные лагеря до наступления темноты (а они никогда не становились лагерем на ночь без такой подготовки), легионы в походе обычно двигались с не очень высокой скоростью. Во всяком случае, солдаты губернатора находились примерно в 250 римских милях от Лондиниума.

Прервав кампанию в Англси, Светоний Паулин поспешил на юго-восток с небольшим конным эскортом. И Тацит, и Дион Кассий говорят, что он двигался очень быстро. Ему удалось благополучно добраться до Лондиниума, и первоначально он даже рассматривал возможность спасения города. Однако, поразмыслив, Светоний Паулин решил спасти провинцию, оставив Лондиниум на произвол судьбы и эта оценка ситуации оказалась верной, хотя и бессердечной для осаждённых. Так что, когда войска Боудики понеслись на юго-запад, Светоний и его эскорт стремительно двинулись на северо-запад, чтобы присоединиться к основной части армии. Наступало время мести и решающего сражения, которое бы расставило всё по местам.

Тацит при описании военных действий обычно не придавал большого значения топографии, однако в этот раз он необычайно точно описывает местность, на которой произошла битва с бриттами, говоря, что Светоний Паулин выбрал место, окружённое лесистыми склонами, с узким входом, который был защищён с тыла густым подлеском. Находясь в таком положении, губернатор не опасался внезапного нападения с флангов или с тыла.

Однако, несмотря на эти подробности, а они почти наверняка взяты из рассказа предполагаемого очевидца – Агриколы, служившего под началом Светония Паулина в качестве трибуна, Тацит не даёт никаких указаний на местонахождение поля битвы, которое он хорошо описал. Без сомнения, добросовестно храня информацию своего любимого тестя, он, к несчастью для нас, сократил её до полной непонятности. Вероятно, губернатор хотел заманить Боудику как можно дальше на запад, чтобы дать время своим людям, страдающим от ран, перевести дух, собрать подкрепления и припасы. Он не стал бы отходить слишком далеко, тем более всё ещё была надежда, что к нему присоединится II легион Августа.

В распоряжении губернатора находилось в общей сложности около 7000 легионеров, а также те вспомогательные войска (редко как-то названные или пронумерованные, как поступали с легионами), которые он уже имел при себе или мог вызвать из близлежащих фортов (скажем, шесть когорт и две алы всадников), всего около 11 000 человек.

Здесь мы можем сделать обоснованное предположение, что в число вспомогательных войск входили и грозные батавы, ибо Тацит говорит, что «батавы приумножили свою славу, сражаясь в Британии, – туда было переброшено несколько их когорт», то есть это произошло либо во время вторжения в Британию, либо во время восстания Боудики. Во всяком случае, губернатор не досчитался примерно 3000 легионеров, если не больше, и сколько-то дополнительных вспомогательных войск. Он отправил срочное сообщение, призывающее выступить к нему на помощь II легион Августа с гарнизонной базы в Иска Думнониорум (современный Эксетер в графстве Девон), но по какой-то таинственной причине командир, префект лагеря Пений Постум, не ответил и легион не привёл. Скорее всего, либо Постум засомневался в подлинности приказа и подозревал ловушку, либо получил не соответствовавшую действительности информацию о том, что два легиона с губернатором во главе уже были побеждены, и таким образом под его командованием осталась единственная боеспособная сила в провинции.

Светоний Паулин больше всего опасался затяжной повстанческой войны, поскольку бритты имели явное преимущество перед римлянами, когда дело доходило до партизанской тактики на их собственной территории, о чём свидетельствовало уничтожение VIII Испанского легиона. Серия нападений по типу «бей и беги» истощила бы силы римлян. Однако разгорячённая прежними победами Боудика теперь поставила всю свою судьбу на кон, решив закончить всё в одной битве. Часто слишком легко, пользуясь неизбежным преимуществом ретроспективного взгляда, критиковать действия командиров прошлого, но мало кому из нас приходилось принимать какие-либо ответственные решения в столь критических обстоятельствах. И всё же, как только королева воинов приняла решение выступить и сражаться, судьба её была предрешена, ибо римская армия была обречена на победу в открытом бою.

Связный рассказ о последней битве невозможен, можно разве что изложить общий ход событий. Согласно Тациту, одному из двух главных летописцев этого сражения, Светоний Паулин, опытным взглядом солдата следивший за ситуацией, умело расположил свои войска: «Легионеров он расставил сомкнутым строем, по обе стороны от них – легковооружённых, а на крайних флангах – конницу в плотных рядах».

Губернатор выбрал место с хорошим обзором поля битвы, в то время как густой лес защищал его фланги и тыл. Он опасался, что его армия может быть обойдена с боков и окружена огромным войском Боудики (хотя сообщение Диона Кассия о войске численностью в 230 000 человек, несомненно, является фантастической), поэтому Светоний ожидал атаку на свою позицию в лоб, что, очевидно, предлагала очень узкую линию фронта. Она помешала бы Боудике направить свои значительные силы на ожидающих врагов римлян. Бритты должны были бежать трусцой и взбираться по крутому склону, в то время как римляне молча стояли на возвышении, пока не прозвучал сигнал к бою. Впрочем, лес за спиной легионеров означал также, что об отступлении не могло быть и речи, но в данных обстоятельствах альтернативы не было. Либо победить, либо погибнуть.

Пока армии готовились к предстоящему сражению, командиры старались мотивировать своих солдат.

После смерти Прасутага мир Боудики рухнул. Римляне вели себя так, словно смерть царя дала им полную власть над его домом и семьёй, и они набросились на всё с такой жадностью, что Боудика была вынуждена ответить. Вместо того чтобы сосредоточить свой гнев на тех, кто причинил ей боль по отдельности, она боролась за разрешение обид всех бриттов, пострадавших от Рима. В речах, которые она произносит перед своей последней битвой, сконцентрированы проблемы, стоящие перед всеми бриттами под римским владычеством. Именно этот момент является центральным в повествовании как Тацита, так и Диона Кассия. Хотя речи Боудики написаны на латыни и греческом соответственно, она, возможно, произносила что-то сходное на своём родном языке. Парные речи, приведённые противоборствующими лидерами, являются стандартной чертой повествований в античной историографии и позволяют автору донести до читателя слова, которые предводитель должен был бы произнести, чтобы воодушевить войска и подвигнуть солдат к действию. Женщины редко выступают с подобными речами, и Тацит и Дион используют эту возможность для рассмотрения тех аспектов римского экспансионизма, которые негативно сказываются на женщинах и семьях вообще. В этой главе представлены речи Боудики, которые её приписали Тацит и Дион.