Карло Гинзбург - Судья и историк. Размышления на полях процесса Софри

«Корректный вывод», основанный на заявлениях Антонии Бистольфи, разумеется, абсолютно голословен. По поводу существования и целей секретного подразделения внутри «Лотта континуа» члены объединенных секций высказали много сомнений. Они оспорили одно из заключений приговора апелляции (процесс № 2), согласно которому «ответственность Софри и Пьетростефани доказана даже вне зависимости от заявлений Марино» (SU, с. 49; см. также с. 71 и далее). Все начинается и заканчивается Марино (в отдельных случаях свидетельства Марино подтверждает его спутница Бистольфи). Доказательств – ноль.

7. Овидио Бомпресси, который, по словам Марино, физически совершил убийство комиссара Калабрези, в день преступления к 13:00 находился в Массе и занимался, как показывали восемнадцать лет спустя некоторые из его друзей, в то время активистов «Лотта континуа», составлением и распространением одной из листовок. В приговоре Апелляционного суда (процесс № 6) эти свидетели были объявлены по разным причинам не внушающими доверия. Особенную важность (как отмечают члены пятой коллегии) следует приписать «тому факту, что на временной дистанции в восемнадцать лет практически невозможно помнить о событии, никак не связанном ни с одним из элементов, способных стать объектом воспоминания, и в данном случае свидетели „помнили“ только о поступках, по сути, самого общего характера, сообщая об отпечатанной листовке, которую надлежало распространить, однако ничто не позволяет непременно заключить, что Бомпресси участвовал в этом деле» (V Sez., с. 98).

Это пространное заявление заключает в себе чистую тавтологию: мы помним только то, что помним. Не будем тревожить Пруста или Фрейда; все знают по своему опыту, что несущественные на вид события или детали, которые на первый взгляд не «способны стать объектом воспоминания», напротив, хорошо врезаются в память. Впрочем, здесь важно подчеркнуть другое. С точки зрения пятой коллегии, когда Марино вспоминает факты, случившиеся шестнадцать лет назад, то он достоин доверия; когда вспоминают товарищи Бомпресси, то делают это слишком подробно и, следовательно, доверия не внушают. Однако если те же друзья или комиссар полиции Костантино заявляют, что не помнят о столь удивительном обстоятельстве, как предполагаемое резкое осветление волос Бомпресси, то не беда: члены пятой коллегии невозмутимо заключают, что «легкое осветление волос и незначительное изменение прически хотя и способны на деле запутать расследование, но, конечно, не могут привести к изменениям, которые следовало бы специально отметить и, главное, помнить спустя восемнадцать лет» (V Sez., с. 101).

На предполагаемое осветление волос, сделавшее сходство Бомпресси со словесным портретом убийцы Калабрези еще более явным, обратила внимание Вильярди Паравиа. Как я объяснял (см. выше, с. 97), история с осветленными волосами, вероятно, восходит к путанице между словесным портретом преступника и словесным портретом мужчины, который приобрел складной зонт, найденный в автомобиле участников покушения. В любом случае возможный комментарий Вильярди, о котором мы знаем со слов Леонардо Марино и его спутницы Антонии Бистольфи и который посему требует дополнительных подтверждений, так или иначе остается оценочным суждением, комментарием, а не доказательством. Однако именно последним сочли его судьи пятой коллегии.

Члены объединенных секций заявили, что не могут принять одно из утверждений, содержавшихся в приговоре Апелляционного суда (№ 2), а именно « что уникальность факта, нуждающегося в проверке, позволяет обратиться к другой структуре доказательства, поэтому если оказывается, что некий факт по природе своей с трудом поддается обоснованию, то тогда мы должны ограничиться доказательством меньшей значимости… Проблема также не решается с помощью аргумента об опасности, что тяжкие поступки останутся безнаказанными, поскольку этот [принцип] может и должен привести к усовершенствованию инструментов, используемых при поиске доказательств, но не может привести к тому, что мы минуем важную веху на пути правовой культуры » (SU, с. 86–87).

Призыв к «усовершенствованию инструментов, используемых при поиске доказательств» невольно выглядит иронично (в глазах тех, кто следил за логикой комментария к приговору пятой коллегии). Прекрасное усовершенствование! Адриано Софри, Джорджо Пьетростефани и Овидио Бомпресси без доказательств осудили на двадцать два года тюрьмы. Их обвинение основано лишь словах «раскаявшегося» (кавычки здесь необходимы) Леонардо Марино.

8. В приговоре суда после повторного направления дела на новое рассмотрение в Апелляционный суд Милана (процесс № 6) троим осужденным было отказано в смягчающих обстоятельствах общего характера под тем предлогом, что, как отметили судьи пятой коллегии, «в речах подсудимых отсутствовали какие-либо признаки раскаяния, угрызений совести, осознания вины».

Эта претензия нарушает одно самое простое право человека: защищать собственную невиновность, а Софри, Пьетростефани и Бомпресси продолжали о ней говорить. Человеческая юстиция подвержена ошибкам; зачем же желать, чтобы подсудимый испытывал угрызения совести за преступление, которого, быть может, он не совершал? Впрочем, потребность в раскаянии, угрызениях совести, осознании вины, отречении проистекает из судов совсем иного рода – из трибуналов инквизиции.

12 декабря 1969 г. В кульминационный момент борьбы рабочих за свои права во время «жаркой осени» происходят четыре теракта – взрывы в Риме (Алтарь Отечества и Национальный банк труда) и в Милане (Коммерческий банк и Сельскохозяйственный банк). Во время последнего теракта было убито шестнадцать человек. Полиция, правительственные органы и крупные печатные издания сразу же объявили об ответственности анархистов.

15 декабря 1969 г. Железнодорожный служащий анархист Пино Пинелли умирает, выпав из окна кабинета комиссара Луиджи Калабрези на пятом этаже миланской квестуры, где его незаконно удерживали более трех дней. Квестура утверждала, что он выбросился сам, поскольку его угнетали доказательства обвинений, выдвинутых против него и анархиста Пьетро Вальпреды. Сразу же выясняется, что эта версия ошибочна. Эпизод вызывает огромный резонанс. «Лотта континуа» в своей газете объявляет об уверенности членов движения в том, что Пинелли был убит и что в кровопролитии 12 декабря замешана государственная власть.

1970 г . В мае расследование смерти Пинелли оказалось прекращено, однако фактически его вновь открыли, когда комиссар Калабрези подал в суд на газету «Лотта континуа», много месяцев обвинявшую его в причастности к делу в целой серии статей и шаржей. Процесс начинается в октябре 1970 г., но в апреле 1971-го его прерывают, когда суд решает эксгумировать тело Пинелли для проведения новой экспертизы; адвокат Калабрези дает отвод председателю суда, виновному, по его словам, в том, что конфиденциально сообщил комиссару о своей неблагоприятной для того позиции.