Анатолий Терещенко - Хрущев. Охота на силовиков

Хрущев был вынужден принять польские требования. Он сместил маршала Рокоссовского с поста министра обороны Польши, а также отозвал в Союз всех советских военных и политических советников. Советский лидер согласился признать причастность советского руководства к Катынскому расстрелу под обещание навести советские органы госбезопасности на след украинского националиста Степана Бандеры. Вскоре Хрущев действительно получил от Гомулки информацию с адресом проживания лидера ОУН* в Мюнхене.

15 октября 1959 года негласный сотрудник органов КГБ Богдан Сташинский ликвидировал Степана Бандеру в подъезде его дома. А дальше Хрущев, давший полякам обещание по Катыни, стал его предательски выполнять. Он вызвал председателя КГБ Шелепина и приказал найти основания для подтверждения гитлеровской версии мифа о Катыни. Для этой цели была сфабрикованная «особая папка» о причастности советских органов госбезопасности к убийству польских офицеров.

Именно эта «особая папка», созданная Хрущевым по заказу нового польского руководства, дала повод польским националистам, вдохновляемым папой римским Иоанном Павлом II и помощником президента США Картера по национальной безопасности Бжезинским, к проведению агрессивных идеологических диверсий. Они не только не прекращаются, но и наращиваются до сих пор.

При этом в фальшивых документах папки, готовящейся второпях, Хрущев пропустил крупный ляп пасквилянтов, указавших на причастность КПСС к Катынскому расстрелу. Тогда компартия СССР называлась ВКП(б).

Через 30 лет президент Польши Ярузельский потребовал у Советской России покаяния за «катынское злодеяние». Как же отреагировал Горбачев:

«В последнее время найдены документы (хрущевская «особая папка» — Прим. авт. ), которые косвенно, но убедительно свидетельствуют о том, что тысячи польских граждан, погибших в смоленских лесах ровно полвека назад, стали жертвами Берии и его подручных. Могилы польских офицеров — рядом с могилами советских людей, павших от той же злой руки».

Лидер польского профсоюза «Солидарность» Лех Валенса, ставший потом президентом Польши, предложил пересмотреть польско-советские отношения. Горбачев предательски для СССР ответил: ликвидировал СЭВ, военный союз стран Варшавского договора, а затем и весь восточноевропейский социалистический лагерь, подготовив почву для развала Советского Союза Ельциным и его сообщниками из Украины и Белоруссии.

Автор подробно исследовал этот антирусский миф в своей книге «Переписчики истории. Мифы о Катыни» несколько лет тому назад. В могилах оказались даже живые ляхи, с удивлением читавшие на мраморных досках эпитафий свои фамилии. Торопились — и они, и мы!

Поляки за это время «отгрохали», в том числе и за деньги россиян, помпезный мемориал. Пантеоном советским гражданам, погибшим от рук немецких оккупантов, послужил скромный дубовый крест. Новый президент новой страны РФ Ельцин после окаянных событий 1991 года придерживался в этом вопросе аналогичной оценки.

Вот кто нами правил после Сталина …

Были и светлые головы, смело выступавшие против безумства Хрущева в военном деле.

Так, автору довелось встретиться по службе с одним замечательным человеком, его первым оперативным начальником, возглавлявшим Особый отдел КГБ при СМ СССР по Прикарпатскому военному округу генерал-майором Николаем Кирилловичем Мозговым. До этого он в звании контр-адмирала руководил военной контрразведкой Краснознаменного Балтийского флота.

Участник Великой Отечественной войны, оперативник, организатор десятков сложных операций по разоблачению немецкой агентуры был довольно скромным человеком, высоким профессионалом и требовательным руководителем. Во время службы он скупо делился о делах во фронтовых условиях. Раскрылся он только после ухода на заслуженный отдых.

Часто как сослуживцы по Львову мы общались в Совете ветеранов ДВРК ФСБ РФ: полковник и генерал-майор. Автор написал несколько очерков об этом мужественном человеке. Но ему хотелось из первых уст услышать повествование о борьбе опытного чекиста за отстаивание истины в ошибочном решении, принятом хрущевскими головотяпами в отношении Балтийского флота. Автор знал эту историю в разных интерпретациях из других источников.

Кстати, Кремль тогда приказал резать корабли и самолеты без оценки последствий в состоянии боеготовности этого водного форпоста, стоящего на западных рубежах страны.

Н. К. Мозгов не убоялся ни непосредственного начальства с Лубянки, ни высших руководителей Министерства обороны СССР, ни самого Хрущева, и на заседании Политбюро КПСС, куда его пригласили, доложил то, что было на самом деле. Вопрос касался боеготовности флота и тех последствий, которые могли наступить, если была бы выполнена «дурь сверху», так он назвал операцию Кремля. Перед нею спасовали многие флотоводцы и даже министр обороны, а он добился своего …

Автор несколько раз в беседах подводил генерала к этой теме, но тот всякий раз отнекивался, называя свой поступок не геройством, а элементарным рядовым действием военного контрразведчика, державника, противостоящего трусости и разгильдяйству высокого чиновничества.

Но однажды, это было тоже в Совете ветеранов Департамента военной контрразведки, в конце 1990-х годов, накануне своей кончины он вдруг разговорился.

— А начиналось все так, дорогой мой человек, — пояснил генерал. — Я был начальником контрразведки Балтфлота. Когда на мое имя стали сыпаться, как снег на голову, аналитические справки, рапорта, докладные записки от оперативного состава и моряков о резком снижении боеготовности флотской инфраструктуры в результате непродуманных сокращений, я стал задумываться над «разумным процессом». И через несколько недель, когда «созрел», решил подготовить обобщенную справку на имя Председателя КГБ СССР Александра Николаевича Шелепина.

— А как же ваш непосредственный начальник военной контрразведки? Он что, остался как бы в стороне, в неведении?

— Генералу Гуськову — начальнику в то время военной контрразведки Союза — я не решился посылать документ. Он мне несколько раз намекал, что кнутом обуха не перешибешь. Поэтому я не уверен был в его смелости, хотя нужно признать, что такой шаг был рискованным — как никак я шагал через голову московского непосредственного начальства.

Но прежде, чем отсылать документ в Москву, я его показал командующему Балтийским флотом и первому секретарю Калининградского обкома партии — Члену Военного совета. Они внимательно прочли мою докладную записку и пожелали успеха в нужном начинании: не отговаривали и не выказывали поддержки в случае потребности. К сожалению, эти люди были слепыми рабами навязанных сверху директив — боялись за свои высокие должности.