Филипп Матышак - Один день в Древнем Риме. 24 часа из жизни людей, живших там

Ошеломленная, Миирия не знала, как долго стояла она там. В конце концов претор покинул базилику, и ее Церинт, обняв рыжую девушку на прощание, поспешил за своим начальником. В этот момент почти ослепшая от слез Миирия побежала прочь, подальше от места предательства, по пути наткнувшись на юриста.

Ее дом находится на перекрестке дороги, ведущей от Эмилиева моста, недалеко от Портика Октавии, где проходило заседание. Поэтому Миирии потребовалась всего пара минут, чтобы достичь дома, пронестись мимо испуганного привратника, броситься в свою комнату и рухнуть на кровать. Там она теперь безутешно плачет в подушку. Через несколько минут у двери послышалось хриплое дыхание: это пришла служанка, проверила, у себя ли ее подопечная, и мудро решила оставить ее одну.

Через некоторое время Миирия успокаивается. Она уверена, что ее отношениям с этой лживой свиньей пришел конец – это уже решенный вопрос. Служанка была права, уверяя ее, что дочь богатого торговца слишком хороша для мелкого судебного чиновника. И что он, не обращая внимания на то, как она рисковала, и на то, что она охотно пренебрегла разницей в их социальном положении, не уважал ее – а это ранит почти так же, как предательство. Теперь она знает, что больше никогда его не увидит. Его ждет письмо, которое в полдень подкинет ему покладистая служанка. И пусть это послание будет настолько обидным, насколько возможно – но при этом исполненным достоинства, чтобы показать Церинту, что он потерял не какую-то уличную девку, а девушку из приличной семьи.

Девушка в греческом хитоне за игрой в альчики. Статуя из Британского музея в Лондоне. Carole Raddato / Creative Commons CC-by-SA-2.0.

К счастью, Церинт не знает, что сочинять любовные письма ей помогает Сульпиция. Она умерла задолго до рождения Миирии, но самое ценное достояние девушки – копия «Элегий» Тибулла и Проперция, в которой сохранились стихи этой поэтессы. Сульпиция жила во времена императора Августа, а свои стихи писала, когда ей тоже было 16, как Миирии сейчас. Большинство римских аристократок выходят замуж раньше – в 13 или 14 лет, но дочь торговца, вроде Миирии, может выйти замуж и позже, уже созрев, годам к восемнадцати. Обе девочки познали мрачный восторг запретной любви и беспокойство из-за попыток старших контролировать каждый их шаг.

Ты просишь, чтобы я присмотрел мужа для дочери твоего брата… Долго пришлось бы искать такого, если бы не было человека, словно предназначенного для этого жребия, а именно Миниция Ацилиана… У него благородное румяное лицо, и он часто краснеет; врожденная красота во всей фигуре и осанка сенатора. По-моему, никак не следует считать это мелочью: это как бы награда девушкам за их целомудрие. Не знаю, добавлять ли, что отец его – человек очень состоятельный. Когда я представляю семью, в которую собираюсь ввести зятя, то думаю, что о его средствах говорить не стоит; когда думаю о наших нравах и законах, считающих, что прежде всего надо учитывать состояние, то, представляется мне, не следует обходить и этот пункт, тем более что, думая о потомстве, и потомстве многочисленном, следует при выборе партии принимать и это в расчет.

Hic animum sensusque meos abducta relinquo, arbitrio quamvis non sinis esse meo! («Хоть увезешь меня, здесь я душу и чувства оставлю, если уж ты не даешь жить, как желала бы я!» [39] Сульпиция, 2, 7–8. Здесь и далее стихотворения Сульпиции цитируются в переводе А. А. Фета. Цит. по: Тибулл. Элегии Тибулла. СПб., 1898. ) Как только Миирия прочла этот горький протест девушки, которую забрали из Рима в день ее рождения и увезли далеко от возлюбленного, она сразу же отождествила себя с героиней, которая, как и она, ограничена в том, куда она может или не может пойти и кого она может или не может видеть. Ее щеки вспыхивают жарким румянцем, когда она вспоминает последнее письмо к Церинту – точную копию письма Сульпиции. Не так уж это нечестно на самом деле. Просто Сульпиция сумела выразить то, что хотелось сказать ей, лучше, чем получилось бы у нее самой (Сульпиция, Элегия 6):

Следующее письмо, которое Миирия планировала отправить, как только дела отца вынудят его уехать из Рима, а смущенную служанку она сможет убедить смотреть на все сквозь пальцы, было списано с первого стихотворения Сульпиции:

Слезы катятся по лицу Миирии, пока она повторяет про себя строчку стихотворения, которую запомнила крепко: cum digno, digna fuisse ferar – «знай она: стою достойного я». Она все спланировала. Когда их любовь увенчалась бы близостью, они стали бы парой, пусть и неофициально. Ее отец наверняка вспылил бы, когда она сообщила бы ему эту новость, но Миирия всегда умела заставить его плясать под свою дудку. Он бы смирился, увидев, что их любовь реальна и какое счастье дарит она его дочери!

Потом их отношения перестали бы быть секретом: Церинт снова стал бы Марком Альбином и после свадьбы оставил бы работу у претора. Он стал бы работать у ее отца как его зять и потенциальный преемник. И все это, всю их будущую жизнь Церинт променял на какую-то рыженькую потаскушку!