Николас Старгардт - Мобилизованная нация. Германия 1939–1945

Немецкие гражданские управленцы, офицеры СС и простые солдаты праздновали свои завоевания в 1940 и 1941 гг. закупками уймы товаров, которыми их не баловали в рейхе; и дальше все продолжалось в таком же духе. Одну девушку-подростка поражали столы, ломившиеся под тяжестью всевозможных роскошных яств, от миндаля и груш до корицы, паштетов и моркови в ветчине, после возвращения ее отца из Парижа; а чего стоили все те вещи, которые он притащил домой: нотная бумага, принадлежности для шитья, чулки, перчатки, пояса, моющие средства, обувь, мыло и постельное белье! Немея от восторга, девушка отмечала в дневнике: «Теперь такое стало нормой в Германии. Где только солдаты бывают, там и покупают. В Голландии ли, в Бельгии, во Франции, в Греции, на Балканах, в Норвегии и т. д.». Насмотревшись на изнемогавших под неподъемной тяжестью багажа на перронах Восточного вокзала немецких солдат, голодные парижане окрестили их «колорадскими жуками» [605] Mellin in Bauer, Alltag im 2. Weltkrieg , 14; Michel, Paris allemand , 298; Aly, Hitlers Volksstaat , 114–124; Drolshagen, Der freundliche Feind . .

На Украине немцев прозвали «гиенами». Разграбление там началось с дележа еврейского имущества. В то время как различные инструменты и меблировка подешевле отдавались местному населению, на предметы подороже накладывали руку оккупанты. Высокопоставленный вождь СС и полиции в центральных областях России Эрих фон дем Бах отправил в качестве рождественских подарков эсэсовцам и их семьям 10 000 пар детских носков и 2000 пар детских рукавиц через посредство личного персонала рейхсфюрера СС. Члены делегации итальянских фашистов с благоговейным ужасом и неприятным удивлением взирали на огромные – в рост человека и выше – горы награбленной одежды и прочих предметов, которые обнаружили во время похода по Минскому оперному театру. В 1943 г. немецкие цензоры вычитали в перлюстрируемых письмах, каким образом семьи извлекают выгоду из добычи на востоке: некоего дедушку убедили послать новые ботинки на Украину за 8 литров масла, которое он мог использовать при обмене на новое пальто для себя дома, в рейхе. Украинцы продавали яйца, растительное и сливочное масло, сало, ветчину, курятину, бобы, сахар, муку, лапшу, печенье, колбасу, овес и ангорскую шерсть, а взамен получали соль, спички, кремни, дрожжи, старую одежду, кухонную утварь, женское нижнее белье и сумочки, терки, ножи для шинкования, подтяжки, сахарин, кремы для кожи, пилочки для ногтей, пекарские порошки, губную помаду, зубные щетки и пищевую соду. Спички шли по 6 марок, старые костюмы – по 600. Фунт соли стоил цыпленка, 10 фунтов – овцы; некая семья – и по всей видимости, далеко не единственная в рейхе – сделала заказ на доставку 2000 или 3000 яиц. Немцы валом отправляли на Украину дешевые ювелирные изделия, бижутерию и излишки предметов домашнего обихода, а солдаты уговаривали «родственников и знакомых группироваться вместе» для сбора предметов бартера [606] Gerlach, Kalkulierte Morde , 679–683; Hilberg, Die Vernichtung der europäischen Juden , 378, n. 324; Chiari, Alltag hinter der Front , 245 and 257–263; Hohenstein, Wartheländisches Tagebuch aus den Jahren 1941/42 , 251; Gross, ‘A tangled web’ // Deak et al. (eds.). The Politics of Retribution in Europe , 88–91; Aly, Hitlers Volksstaat , 134–138. .

Точно в насмешку над нацистской героической риторикой, некто отмечал в письмах: по меньшей мере «в этой области достигнуты чрезвычайные вещи», после чего выдерживал паузу и рисовал картину замещения вакуума после массовых убийств: «То, что раньше делали евреи, теперь и куда в более полной мере стремятся делать арийцы». Редко кто демонстрировал склонность заглядывать внутрь проблемы и выносить моральное осуждение происходящему. Слова вроде «рэкетир» и «барыга» употреблялись в отношении дельцов черного рынка обычно в Германии, применительно же к оккупированной Европе подобная терминология бранного или уничижительного характера отсутствовала. На западе, по меньшей мере в первые годы оккупации, чувствовалось еще какое-то смущение действиями земляков. Мюнстерский журналист Паульхайнц Ванцен отразил это в 1941 г. в процитированном им свежем анекдоте: «В Бельгии схватили двух англичан – шпионов, переодетых в форму немецких офицеров. Сами немцы не обратили на них внимания, но бельгийцы сразу заметили неладное: немцы – и без чемоданов!» Восток, напротив, представлял собой место, куда и пришли брать. И лишь только после того, как самые разные товары начали циркулировать в тылу, немцы заметили и стали давать моральную оценку деятельности друг друга [607] Aly, Hitlers Volksstaat, 138; Wantzen, Das Leben im Krieg, 324: 2 Jan. 1941. .

Все более осознавая зависимость от завоеванных территорий, немцы приняли новую для них имперскую миссию с куда меньшей готовностью, чем встречали получаемые оттуда материальные выгоды. К 1942 г. СМИ усердствовали в популяризации идеи «Великого пространства». В мае Гитлер вновь обращался к рейхс- и гауляйтерам за закрытыми дверьми и опять разглагольствовал о том, что «наши колонии лежат на востоке» и они дадут уголь, зерно и нефть. Рейх выстроит огромную защищенную границу, за укреплениями которой немецкое население на протяжении двух или трех поколений вырастет до 250 миллионов человек. В публичных речах Гитлер все более подчеркивал оборонительный характер войны, которую Германия якобы вынуждена вести ради самозащиты, однако в том же месяце он откровенничал перед аудиторией из 10 000 молодых офицеров в берлинском Дворце спорта на тему завоевания «жизненного пространства» на востоке и сырья, которое получит оттуда рейх [608] Domarus (ed.). Hitler, 187–188: 23 and 30 May 1942; Goebbels, Tgb , II/4, 354–364: 24 May 1942. .

Помимо депортации евреев Генрих Гиммлер неустанно трудился над выработкой замыслов по созданию сельскохозяйственных колоний путем ряда последовательных наборов солдат-фермеров для реализации «Генерального плана Ост», предоставляя поле для напряжения мозгов амбициозному и талантливому поколению демографов, экономистов и историков. Заявленная как некое предначертание судьбы, идея правления немцев на востоке нашла живой отклик в сердцах народа, когда дело касалось Польши. Многие молодые женщины, от воспитательниц детских садов до студенток, добровольно вызвались отправиться в путь для новой германизации Вартеланда или (в 1942–1944 гг.) региона Замостья. Там им приходилось довольствоваться малым и трудиться не покладая рук. Одна активистка Союза немецких девушек в области Люблина в поисках места под детский садик для отпрысков немецких поселенцев велела выгнать из дома еврейку. Здание оказалось маловато, а потому пришлось добиться того, чтобы в Плашове разобрали другой еврейский дом и потом собрали его в облюбованном селе [609] Madajczyk, ‘ Introduction to General Plan East’, 391–442; Rössler and Schleiermacher (eds.). Der Generalplan Ost; Aly and Heim, Architects of Annihilation; Harvey, Women and the Nazi East, 241–244 and 255. .