Николас Старгардт - Мобилизованная нация. Германия 1939–1945

В то время как географические карты Европы в классах немецких школ от Атлантики до Каспийского моря покрывали значки со свастикой, выражения триумфального восторга в рейхе сдерживала хроническая нехватка продовольствия. К концу зимы 1941/42 г. никакие реквизиции, запланированные Бакке на оккупированной территории Европы, не спасали немецкое гражданское население от нужды. 6 апреля 1942 г. нормы отпуска подверглись резкому урезанию, причем по всем категориям товаров. Для нацистского руководства, проводившего прямую связь между «брюквенной зимой» 1916/17 г. и «ножом в спину» ноября 1918 г., подобные меры представлялись крайне нежелательными. Не прошло и недели, как информаторы СД подтвердили факт сильнейшего воздействия мер на моральный дух гражданских лиц, зафиксировав наибольший спад настроений в рейхе с самого начала войны.

Как предупреждала СД, в главных городах «положение со снабжением продовольствием» дало толчок высказыванию «весьма критических и скептических взглядов на будущее». Нет никакого сомнения что, несмотря на недели предшествовавших непопулярной мере утечек информации и слухов, психологический шок заслуживал права называться беспрецедентным. Зимой 1941/42 г. перебои с топливом, закрытие школ и ношение в помещении для тепла одежды в несколько слоев – все то, что так тревожило людей в первую зиму войны, – превратились в норму жизни даже для преуспевающей семьи врача, например для тех же Паулюсов в Пфорцхайме. Снижение норм рационирования порождало, само собой, и испуг иного рода [587] MadR, 3613 and 3639: 13 and 20 April 1942; Boelcke, Wollt ihr den totalen Krieg? 295: 1 April 1942; MfK-FA, 3.2002.7209, Эрнст Арнольд к Гельмуту Паулюсу: 6 and 7 April 1942; Эрна к Гельмуту Паулюсу: 12 April 1942. .

Одним росчерком пера недельную норму хлеба уменьшили на 250 граммов. Считалось, что картофель и другие содержащие углеводы продукты как-то восполнят потерю, но снижение белков и жиров носило еще более радикальный характер. Недельная норма мяса упала на 25 % для всех, кроме занятых на «очень тяжелом труде». Для категории «нормального потребления», включавшей в себя домохозяек, пенсионеров и «белых воротничков», вместо 400 граммов в неделю полагалось только 300. Несмотря на все усилия СМИ, призванных подчеркивать положительные отличия от Первой мировой войны и особенно упиравших на сохранение без изменения норм для беременных женщин, кормящих матерей и детей, домохозяйки по всей Германии в голос сетовали, что не знают, как прокормить потомство [588] Corni and Gies, Brot – Butter – Kanonen, 562–563, and Werner, Bleib übrig! 194–196; жалобы, MadR, 3613: 13 April 1942. .

Хотя нормы никогда не падали до катастрофических уровней Первой мировой, а система в большинстве областей продолжала функционировать до самого конца, ничто не могло заставить немцев отказаться от проведения неприятных сравнений. Уже очень скоро бюро СД в Рурском бассейне предупреждало в рапорте: «На предприятиях негативные настроения растут еще сильнее, чем отмечалось в 1918 г.». В других местах рабочие, как доносили информаторы, не стеснялись вслух рассуждать о последствиях урезания норм для качества труда, что грозило замедлением темпов выпуска продукции. Во второй половине 1942 г. самым драматичным образом усилились меры противодействия прогулам и прочим нарушениям трудовой дисциплины. Дефицит вынуждал женщин затрачивать больше времени на стояние в очередях у магазинов, и работодатели очень жаловались на ненадежность немецких работниц. Некоторые благонамеренные призывы и почины вроде кампании, развернутой в Вюртемберге Торговой ассоциацией молока и жиров, по сбору желудей и производства в частном порядке растительного масла тоже служили людям напоминанием о прелестях предыдущей войны [589] Werner, Bleib übrig , 196; Stephenson, Hitler’s Home Front , 184. .

Коль скоро потребители регистрировались для получения пайков в отдельных бакалейных и мясных лавках, они не могли покупать произвольно. В результате, особенно в городах Рейнской области и Рура, очереди выстраивались уже с раннего утра – по разным данным, с 6 или 5 часов, а иной раз даже с 2 ночи. Иногда в очереди вставали и посланные приглядывать в них за порядком полицейские, стремясь успеть приобрести особенно редко появлявшиеся продукты, например рыбу. В августе 1942 г. вожак нацистской партийной ячейки из города Кастроп-Рауксель предупреждал: «Если продажа овощей и тому подобных товаров будет вестись так, как она ведется до сих пор, есть опасность, что в один прекрасный день женщины совершенно выйдут из-под контроля с самыми скверными последствиями». В отличие от мятежных горожан, взрывавшихся продовольственными бунтами в Париже, немцы предпочитали источать недовольство в завистливом шипении и жалобах на окружающих, озабоченные тем, как бы соседи не обскакали их через нарушение каких-нибудь правил и постановлений [590] Werner, Bleib übrig, 204: 22 Aug. 1942. .

Задолго до вступления в силу указов об ограничении норм снабжения война уже утратила свой блеск. В Германии, как и в Британии, постепенное исчезновение из привычного набора продуктов мяса, молока, яиц, свежих овощей и фруктов вело к их замещению в качестве источников энергии хлебом и картофелем, до тех пор пока последние не заняли 90 % дневного потребления. Качество хлеба тоже падало. В Британии переход от белого хлеба к сортам с добавками позволил улучшить положение с питанием. В Германии, где традиционно выпекался более качественный хлеб, разница оказывалась куда более очевидной. К апрелю 1942 г. практически все отходы мукомольного процесса включались в состав получаемого продукта, к тому же при росте доли овсяной, ржаной и картофельной муки. Тесто содержало значительно больше жидкости, что давало экономию муки без снижения массы буханки. Скоро люди начали жаловаться на трудности с пищеварением, особенно на юге, где испокон веков потребляли больше пшеничного, чем ржаного хлеба. Шло замещение жиров, белков и витаминов крахмалом, и рост его доли имел как физиологические, так и психологические последствия. Исследователи в области здоровья подсчитали, что в первые годы войны городские жители израсходовали подкожные жировые запасы в организмах. Без возмещения потерь в жирах и жизненно важных минералах основанное на крахмале питание не давало человеку продолжительного ощущения сытости. Официальное «варенье из четырех фруктов» содержало все больше ревеня, тыквы и зеленых помидоров – как средство восполнения исчезнувших или стремительно и безвозвратно исчезавших фруктов. Минимальный порог содержания жира в молоке, масле и маргарине тоже опустился [591] Ibid., 202–203 and 303–311. .

Cамый распространенный продукт, запасаемый в подвалах центнерами, картофель служил составляющей множества кулинарных рецептов, от супов и клецек до соусов. Во многих случаях требовалась картофельная мука, что подразумевало натирание картофеля на ручной терке в какую-то емкость, заливание чистой водой, а потом сливание грязной через край для выбирания в итоге осевшей субстанции со дна и выкладывания на бумагу для высушивания. Подобный процесс мог продолжаться целый день. По мере того как в дефицит превращался сахар, горожанкам предлагалось помогать местным крестьянам в уборке сахарной свеклы с получением в качестве оплаты за работу доли урожая. Сердцелистники, как вспоминала одна женщина, оставляли как «шпинат», лохматые и мясистые листья ботвы тщательно оттирали, прежде чем мелко порубить и бросить на несколько часов вариться в большом тазу. Остывшую массу вареной свеклы отжимали прессом для белья, получая коричневую жидкость, которую затем опять нагревали и держали на огне до тех пор, пока она не загустеет и не превратится в сладковатый сироп. Значительно вырос спрос на синтетические и химические добавки вроде ванильного сахара или лимонной эссенции; изобретатели новых рецептов старались замаскировать бесконечную повторяемость одних и тех же ингредиентов – «продать их под другим соусом». «Фрикадельки» и «котлеты» готовились из картофеля, чечевицы, брюквы и белокочанной капусты. Измученные монотонной кухней времен войны, люди буквально помешались на рецептах фантазийных блюд, вспоминая о золотом веке изобилия [592] Dörr, ‘Wer die Zeit nicht miterlebt hat…’, 2, 24–26; Franz Ruhm, Kochen im Krieg. Eine Sammlung einfacher und dennoch schmackhafter Gerichte für den Mittags- und Abendtisch , Vienna, 1940. .