Николас Старгардт - Мобилизованная нация. Германия 1939–1945

Никак нельзя сказать, будто Гален и прочие епископы пребывали в неведении. В Берлине Маргарета Зоммер возглавляла работу бюро по оказанию помощи единоверцам при епископе Прейзинге, где собирала и передавала дальше информацию о судьбе католиков еврейской национальности после их ссылки на прибалтийские территории. Среди прочего она черпала данные у Ганса Глобке, высокопоставленного чиновника Министерства внутренних дел. Поставленный в курс дела Зоммер, епископ Оснабрюка Бернинг 5 февраля 1942 г. пришел к заключению: «Совершенно очевидно, существует план по полному истреблению евреев». На тот момент прошли всего две недели после проведения Гейдрихом совершенно секретной Ванзейской конференции, где он уведомил управленцев высшего звена о предстоящем уничтожении 11 миллионов европейских евреев. Однако епископам Бернингу и Прейзингу понадобилось еще целых полтора года для составления петиции против «депортации неарийцев в пренебрежение всеми правами человека». В августе 1943 г. участники конференции епископов в Фульде не поддержали обращение. В любом случае к тому времени большинство евреев уже погибли. Самая влиятельная фигура в немецком католицизме, кардинал Бертрам фактически отказался получать в дальнейшем отчеты от Маргареты Зоммер, подчеркнув свое желание иметь на них в качестве гарантии подлинности вторую подпись – Прейзинга. Подобная процедура, как отлично понимал кардинал, давала гестапо возможность привлечь к ответственности обоих подписавшихся. Так что если представить себе, будто Бертрам не знал о происходившем с евреями, то исключительно из нежелания это знать [513] Longerich, ‘Davon haben wir nichts gewußt!’, 227; также Friedländer, The Years of Extermination , 303 and 515–516; Phayer, The Catholic Church and the Holocaust , 70–71. .

Одно из самых больших «что было бы, если?..», которое не устают обсуждать историки, состоит в том, смогли ли бы Отцы Церкви за счет общих усилий прекратить убийство евреев, по образу и подобию того, как открытый протест католических епископов вызвал остановку уничтожения пациентов психиатрических лечебниц в августе 1941 г. Почему же Святые Отцы не вмешались в случае евреев? Это предмет широкого обсуждения историческими кругами и повод для морального осуждения. Однако сравнение хромает. Епископы не возвысили голос против истребления взрослых умственно больных с его возобновлением в августе 1942 г., хотя и отлично знали об этом. На сей раз католические прелаты предпочли не выносить вопрос на публику. Более всего волновало епископов в течение конфронтации 1941 г. давление нацистов на церковные институты, а к осени обе стороны «отвели войска» с линии противостояния. К тому времени когда в августе 1942 г. высокопоставленные священнослужители собрались на конференцию в Фульде, информатор из клерикальных кругов сообщил гестапо: «В церкви царит всеобщее удовлетворение от успехов в прошедшем году», в особенности касательно снижения напряженности в отношениях с государством и из-за прекращения захвата церковной собственности.

Евреи вовсе не стали единственными, по поводу судьбы которых немецкие католические епископы дружно набрали в рот воды. Они создали для себя зловещий прецедент, когда не протестовали против массовых расстрелов в Польше в 1939 г. А ведь в число жертв тогда входили не только учителя, офицеры, девочки-скауты и евреи, но и польские католические священники. Пусть нацистские идеологи косились на церковь как на участницу международного заговора, немецкое духовенство осознавало свою национальную принадлежность. После отступления вермахта от Москвы католическая церковь Германии не сомневалась в серьезности военного положения. Вместо состязания с нацистами за духовное руководство нацией священничество занялось выковыванием непростого и противоречивыго, но все-таки альянса с партией с целью сплотить всех немцев перед лицом самой насущной задачи обеспечения национальной обороны [514] Nowak, ‘Euthanasie’ und Sterilisierung im ‘Dritten Reich’, 151; Brodie, ‘For Christ and Germany’, 140–144 and 162: со ссылкой на LNRW.ARH, RW 58, 3741, 120. .

Брошенные на произвол судьбы, католики потянулись кто куда в разных направлениях. Когда в июле 1942 г. последние партии пожилых евреев явились на рыночную площадь в Лемго в районе Липпе (в нынешней области Северный Рейн – Вестфалия), их «арийские» соседи испытывали дискомфорт. В соответствии с данными местной СД, люди заспорили, так ли уж необходимо депортировать стариков в лагерь, если они все равно обречены на «вымирание». Публика разделилась на верующих – некоторые даже говорили об опасности всем народом накликать на себя «божественную кару» – и правильно мыслящих национал-социалистов, которые на этот раз, похоже, очутились в меньшинстве. Как приходилось признавать СД, даже многие «соотечественники, которые прежде пользовались любой подходящей и неподходящей возможностью высказать национал-социалистические убеждения», теперь следовали гуманистической точке зрения – по всей вероятности потому, что последняя депортация касалась объектов жалости, а не страха. Однако случай в Лемго нетипичен. В ближайшем Мюнстере, где епископом служил как раз Гален, последняя депортация прошла без сучка и задоринки, а пожилые евреи покорно согласились оплатить услуги сотрудников СД, взявшихся нести их багаж. В Кёльне как светские лица, так и духовенство требовали изменить литургию католического венчания: они считали формулу, согласно которой невесте полагалось «жить так же долго и быть такой же верной, как Сарра» [515] Сарра (Сара) – жена Авраама, первая из четырех прародительниц еврейского народа, мать Исаака. – Прим. науч. ред. , совершенным «абсурдом» в сложившейся ситуации [516] Kulka and Jäckel (eds.). Die Juden in den geheimen NS-Stimmungsberichten, 3508: SD-Außenstelle Detmold, 31 July 1942; Stephenson, Hitler’s Home Front, 145–148; Wantzen, Das Leben im Krieg, 30 July 1942; LNRW.ARH, RW34/03, 17: из рапорта СД Кёльна, 7 July 1943. .

Коль скоро ни одно официальное учреждение в оккупированной Европе не возвысило голос против депортации и убийства евреев, дискуссии по данному вопросу в Германии ограничивались в основном узкими рамками, установленными СМИ. Какое-то время в Германии в ходе Второй мировой войны спираль молчания работала исправно. Особенно примечательно тут то, что, если бы Геббельс продолжал прежнюю политику чтения проповедей, ему едва ли удалось бы достигнуть таких результатов. Как обнаружили управленцы СМИ режима, лишь намекая на хорошо известное большинству читателей, формировать нужное общественное мнение можно куда эффективнее, чем с помощью прямой пропаганды. Более того, методика Геббельса позволяла избежать опасности выставить напоказ нравственный разлом между беспощадным расовым прагматизмом национал-социализма и пронизывающей немецкое общество христианской этикой, отвращавшей его от откровенного убийства. Успех в достижении баланса в значительной степени зависел от молчания церкви – института, стоявшего на втором месте после самого нацистского режима по способности оказывать широчайшее влияние на умы в Германии и в оккупированной Европе.