Эндрю Петтигри - Изобретение новостей. Как мир узнал о самом себе

Однако на тот момент к ним не прислушались, и Баттер и Борн получили права на монополию, но без особой поддержки со стороны государства. Теперь Бэкингем решил добиться большего. Когда флот отплыл в Ла-Рошель, у него была возможность полностью контролировать сообщения с фронта; его депеши отправлялись в Лондон и передавались издателям. В первом выпуске нового журнала герцог был представлен настоящим героем и явно нашел отклик у публики. Второй выпуск был запланирован, но сначала Тайному совету пришлось иметь дело с Баттером и Борном. Все оказалось достаточно легко, печатники неохотно отправляли свои тексты на цензуру, что послужило отличным поводом для отправки Баттера в тюрьму. Вскоре их освободили, однако их сообщения из Ла-Рошели стали ограничиваться краткими заметками. А орудию Бэкингема, Томасу Уолкли, расчистили дорогу.

Подобная пропаганда не сразу стала успешным и эффективным инструментом [494] Jeffrey K. Sawyer, Printed Poison: Pamphlet Propaganda, Faction Politics, and the Public Sphere in Early Seventeenth-Century France (Berkeley, CA: University of California Press, 1990). . Однако прогресс стал более ощутимым в выпусках журнала в период с августа по ноябрь. Заядлый читатель не мог не заметить прогрессивных изменений в прессе под руководством Бэкингема. Пострадавших было немного, и даже тем, кто все же стал жертвой местного вина, была обеспечена квалифицированная медицинская помощь. Бэкингем, как и Генрих V до Гарфлёра, был повсюду. В день высадки «Л. генерал встал и был готов к трем часам». После тяжелого дня боев он «проводил каждый вечер, навещая раненых» [495] Christian Jouhaud, ‘Printing the Event: From La Rochelle to Paris’, in Roger Chartier (ed.), The Culture of Print: Power and Uses of Print in Early Modern Europe (Princeton, NJ: Princeton University Press, 1989), pp. 290–333. . Даже многочисленные критики Бэкингема начали пересматривать свое мнение о нем.

В краткосрочной перспективе эти тщательно подготовленные депеши не могли быть более успешными. Но в конечном итоге они не смогли замаскировать военную катастрофу, которая разворачивалась на Иль-де-Ре, укрепленном острове, который стал ключом к штурму Ла-Рошели. Цитадель, удерживаемую французами, взять не удалось. В результате стратегической ошибки половина войск, участвовавших в последней атаке, была отрезана и безжалостно уничтожена. Когда измученные выжившие возвращались в Англию, шокированный Тайный совет запретил новости о жертвах; но количество джентльменов, не вернувшихся с поля боя, сами рассказали свою историю. Бэкингем так блестяще использовал средства массовой информации, чтобы вселять дух победы, что неожиданное поражение стало критическим для его репутации. Год спустя он был убит одним из людей, которых он привел к катастрофе.

В богатой на события ранней истории английских газет был и еще один последний акт. После этого сокрушительного провала Борну и Баттеру пришлось возобновить свою монополию. Какое-то время газеты процветали. Шведское вмешательство в Тридцатилетнюю войну возродило протестантские надежды и заставило еще тщательнее изучать достоверность отчетов этого периода. Многие, возможно, помня о фиаско на острове Ре, молились вместе с преподобным Кристофером Фостером:

«Чтобы вдохновить создателей газет духом истины, чтобы можно было знать, когда восхвалять Твое благословенное и славное имя, а когда молиться Тебе. Мы часто восхваляем и превозносим Твое святое имя за победы короля Швеции, а потом слышим, что это ложь» [496] Dahl, Birth of the European Press , pp. 23-4. .

Некоторое время новости из Германии вселяли надежду в протестантские сердца, но с приходом к власти Карла I многое изменилось. В 1632 году, после жалобы испанского посла, правительство приказало Баттеру и Борну прекратить публикации. Баттер продолжил продажу книг по новейшей истории, которые были тонко замаскированными гимнами протестантскому делу [497] Gilles Feyel in Jean Sgard, Dictionnaire des Journaux 1600–1789 (Paris: Universitas, and Oxford: Voltaire Foundation, 1991), pp. 967-70. . А Борн более разумно диверсифицировал свое дело в другие предприятия. Когда в 1638 году запрет был ослаблен, им на смену пришли газеты, посвященные внутренней политике. Борн к этому моменту был избран главой канцелярской компании и процветал. В то время как Баттер, разочарованный журналист, умер в нищете.

За двадцать лет развитие прессы в Англии внесло в историю газеты ощутимый вклад. В период до гражданских войн английское издательское дело и серийная печать не только возродились, но и распространились от Лондона до Нидерландов и немецкоязычных земель — Данцига, Праги и Вены. В других странах Европы серийные издания не пользовались таким успехом. Первые газеты были географически ограниченным явлением. В Испании, как и на двух из трех крупнейших рынков печати, во Франции и Италии, газеты появились позже. В случае с Италией это было особенно поразительно, поскольку полуостров был центром европейской новостной сети со времен Средневековья. Во Франции подавление рынка новостей было сознательным государственным актом со стороны самого влиятельного государственного деятеля того времени, кардинала Ришелье.

У Ришелье не было причин любить прессу. Его карьера была закулисной, пока он восходил к власти, культивируя королевскую милость. Его политическое ученичество совпало с жестокой борьбой за власть между королевой-матерью и ее сменяющими друг друга фаворитами. Эта вражда при дворе широко освещалась в печатных памфлетах и достигла своего пика перед созывом Генеральных штатов в 1614 году (последняя встреча национального собрания перед Французской революцией). За эти годы было опубликовано более тысячи политических брошюр, авторы которых с презрением относились к тем, кто боролся за господство при дворе [498] Howard M. Solomon, Public Welfare, Science, and Propaganda in Seventeenth-Century France: The Innovations of Theophraste Renaudot (Princeton, NJ: Princeton University Press, 1972); Christian Bailly, Theophraste Renaudot: un homme d’influence au temps de Louis XIII et de la Fronde (Paris: Le Pre aux Clercs, 1987). . Страна буквально балансировала на грани возобновления гражданской войны. Первые годы у власти Ришелье отмечены последним восстанием гугенотов, которое окончательно было подавлено, когда протестантская цитадель Ла-Рошель пала.

В начале своей карьеры Ришелье активно следил за политической кампанией, сопровождавшей Генеральные штаты, и обеспечил интенсивный поток хвалебных брошюр, прославляющих победу католиков над Ла-Рошелью [499] Gilles Feyel, L’annonce et la nouvelle. La presse d’information en France sous l’ancien regime (1630–1788) (Oxford: Voltaire Foundation, 2000), pp. 131-90. . Таким образом, когда в 1631 году появились первые еженедельные газеты, Ришелье быстро понял, насколько выгодно их подчинить. Как и в случае с Англией, первые серийные издания поставлялись из Амстердама и были переводом местных газет, однако завезено было всего пятьдесят выпусков [500] Solomon, Public Welfare , p. 126. . Следующая газета во Франции появится спустя десять лет в Париже. Nouvelles ordinaires des divers endroits («Повседневные новости») — это работа трех опытных парижских книжников, которые разумно наняли немца Луи Эпстена для создания нового предприятия [501] Там же, с. 129; see also idem, ‘The Gazette and Antistatist Propaganda: The Medium of Print in the First Half of the Seventeenth Century’, Canadian Journal of History, 9 (1974), pp. 1-17. . Оно явно нашло готовую аудиторию, а это, в свою очередь, стимулировало конкуренцию. И 30 мая 1631 года по-явилось первое издание «Парижской газеты», работа человека, хорошо известного в Париже, но не в печатном братстве — Теофраста Ренодо.