Александр Бушков - Тайны Сибири. Земля холодов и необъяснимых загадок

В «Сказании» приведена точная дата постройки Словенска Великого – 2409 год до P. X. Далее пишется: подобно многим другим, некогда сильным государствам, Словено-Русское государство пришло в запустение. На месте его столицы, Словенска, был построен Новгород, так и названный оттого, что он, «новый город», возведен на месте старого Словенска, от которого получил и приставку Великий. А новгородцы еще долго звались «словенами» (что находит подтверждение и в признанной официальными историками Несторовой летописи). Ну, а Словен и Рус – первые правители государства.

Нельзя исключать, что эта цифра, три с половиной тысячи лет, изрядно преувеличена. Русские книжники в этом случае не выглядят какими-то извращенцами и ничуть не оригинальны. С давних пор в Европе (и не только там) сплошь и рядом стремились «почету для» удлинить историю своих государств, отодвигая ее в прошлое насколько удастся. Иные властители с простодушным цинизмом выводили свои родословные не от кого-нибудь – от Адама… Всеобщее поветрие, словом. Так было «гламурнее». Но даже если Словенск не столь древний, как об этом пишет «Сказание», оно недвусмысленно повествует, что Русское государство гораздо древнее, чем принято сейчас считать.

Что любопытно, часть сведений, приводимых в «Сказании», имеется и в «Записках о Московии» Сигизмунда Герберштейна. Этот путешественник и австрийский дипломат славянского происхождения дважды посещал Русь в первой четверти XVI века, интересовался ее историей и литературой, завел обширные знакомства среди тогдашних русских книжников. Не увлекался тогдашними дутыми сенсациями и откровенными баснями, в отличие от некоторых своих современников и последователей, писавших, например, на полном серьезе о произрастающем на Руси растении «баранец», каковое представляет собой стебель, заканчивающийся верхней половиной туловища натурального живого барашка. Съев вокруг себя всю траву, барашек подыхает с голоду, тогда приходят русские, сдирают с него шкуру и шьют себе шапки…

В общем, «Сказание», судя по количеству дошедших до нас экземпляров, в свое время имело большой успех и усердно переписывалось.

А потом пришел Карамзин и обрушился на «Сказание» со всем пылом. Рубил сплеча, объявив «Сказание» «сказками, внесенными в летописи невеждами», сочинением позднейшего времени. И даже ухитрился с помощью неведомо каких способов отыскать «сказочника», сочинившего «Сказание» из головы в 1699 году, – некоего Тимофея Каменевич-Рвовского, дьякона Холопьего монастыря на реке Мологе, притоке Волги.

Вроде бы все благолепно, и ясность внесена, однако эта версия при вдумчивом изучении разлетается вдребезги, как пустая бутылка под упавшим на нее кирпичом. Как только что говорилось, за полторы сотни лет до Рвовского часть сведений из «Сказания» приводил в своей книге Герберштейн. Что важнее, впоследствии в русской истории не удалось отыскать никакого такого «дьякона Рвовского». Есть современный многотомный «Словарь книжников и книжности Древней Руси», где упомянуты все авторы, написавшие что-то достаточно обширное. XVII веку отведены целых четыре тома. Логично будет предположить, что там должно стоять и имя Рвовского как автора получившего большое распространение сочинения. Однако его там нет…

Оказалось еще (точнее, было известно задолго до Карамзина): кто бы ни был автор «Сочинения», он не из головы выдумывал приятные национальной гордости великороссов байки, а основывался на неизвестно из какой древности идущей новгородской традиции устного пересказа многого из того, что вошло в «Сказание». Один из ранних русских историков П. Н. Крёкшин (1684–1763) когда-то написал письмо в Санкт-Петербургскую академию наук, в котором предлагал изучить и включить в исторические исследования «Сказание о Словене и Русе», отмечая, что новгородцы «исстари друг другу об оном сказывают». То есть предлагал считать «Сказание» не сборником сказок, а ценным историческим источником. Крёкшин знал, о чем писал, – он сам по происхождению был новгородским дворянином, и устный фольклор родного города ему был хорошо известен.

Серьезно относился к «Сказанию» и М. В. Ломоносов, усматривая в нем не сказки, а отзвуки исторических событий далекого прошлого. Так и писал: «Даже если имена Словена и Руса и других братей были вымышлены, однако есть дела Северных славян, в нем (Новгородском летописце. – А. Б. ) описанные, правде не противные».

Иными словами, есть все основания полагать, что, во-первых, если не все «Сказание», то часть его все же отражает некие реальные события древней истории, в которых участвовали славяне, а во-вторых, русские играли некоторую роль в мировых событиях пусть не три с половиной тысячи лет назад, но все же гораздо раньше того тысячелетия, что высочайше отведено на их историю. А следовательно, это не «разносит» их с Гипербореей во времени, а, наоборот, сближает. И предположение о том, что славяне – тоже выходцы из Гипербореи, не выглядит столь уж безудержной фантазией.

Есть и еще один источник, сближающий славян с Гипербореей. Чтобы с ним ознакомиться, нужно вернуться во времени в века до Рождества Христова, к Александру Македонскому.

Биография этого знаменитого полководца состоит из двух частей, если можно так выразиться, официальной и неофициальной. Официальная часть – это, конечно же, труды древнегреческих и древнеримских историков. Они хорошо известны и пересказа не требуют.

А вот «неофициальная часть» гораздо интереснее, чем монотонные рассказы о походах, сражениях и пирах Искандера Двурогого (как его именовали мусульмане)…

Начнем с того, что в некоторых отношениях Александр Македонский – личность поистине уникальная. В древней истории было немало великих полководцев, удачливых завоевателей, создававших могучие империи (которые потом часто рассыпались), но уважали и почитали их, хранили о них память только их собственные народы, благодаря владыке ставшие «титульными нациями» в возникавших империях.

Александр Македонский – единственный в истории, с кем обстоит с точностью до наоборот. Вот его – даже спустя полторы тысячи лет после смерти! – почитало и уважало несколько десятков народов, не имевших никакого отношения к землякам Александра, македонцам, порой обитавшим за тысячу километров от Греции. Точнее говоря, тридцать пять. В работах современных историков, которые не в состоянии объяснить этот феномен, сквозит искреннее удивление.

«Каждый из 35 народов мира считает Александра Великого представителем своей национальной культуры и истории».

«С древнейших времен Александр Македонский известен как герой всевозможных литературных сюжетов и апокрифов в украинском, белорусском, литовском, польском, среднеазиатском, татарском, азербайджанском, грузинском, армянском и даже в якутском героическом эпосе».