Инна Владимирова - Blood diamond [litres самиздат]

– Каким же путем? – прервала его рассказ Мэри своим вопросом.

– Поддельные документы и украденный у какого-то мужчины кошелек с билетом на пароход до Англии.

– И когда же вы попали в Англию?

– В тридцать четвертом. И с тех пор объездил почти всю Великобританию. Потом ненадолго попал в Европу, но оттуда снова сбежал в Англию от преследующего меня гестапо.

– Как вас в Германию занесло? – с удивлением спросила девушка.

– Признаться честно – чистая случайность. В Германии я пробыл всего двое суток, но и этого мне хватило сполна – думал, что гестапо меня уж точно не упустит… Но мне невероятно повезло, как видите.

– Повезло настолько, что вы оказались в тюрьме с Бернардом?

– Ну, согласитесь, это лучше, чем попасться в железные лапы немецкой полиции, – Джон развел руками.

– И почему же вы оказались с ним в тюрьме? И где?

– В Англии. Глупый случай, из-за такой мелочи… Мне даже стыдно рассказывать. Думаю, может быть, расскажу вам когда-нибудь потом об этом. Но могу немного утолить ваш интерес, сказав вам, где мы познакомились с ним. Тюрьма Уандсворт. Как туда попал Берни – я не знаю. Он довольно-таки скрытен… Но вышли мы вместе. Расстались с ним на пару месяцев, а потом подвернулось это дело, в котором мне был просто необходим такой помощник, как он. А дальше – вы и сами все знаете. Как видите, Мэри, во мне нет ничего необычного.

Джон посмотрел на Мэри, ожидая хоть каких-нибудь слов с ее стороны. Впервые в жизни он рассказал столько правды о себе одному человеку, который не был следователем.

– Под впечатлением? – спросил он, наконец решив прервать молчание. – Вы, кажется, уже видели мои настоящие документы, так что знаете, что я рассказал вам правду. Так что же?

– Признаться, – она с улыбкой взглянула на него, – нет. Я ждала чего-то более удивительного и интересного в вашей истории. А вы и вправду… самый обычный американец. Правда, есть пару моментов, заинтересовавших меня, но вы их так и не рассказали.

– А это на следующий раз, – он хитро взглянул на нее. – Когда вы поведаете о себе хоть что-то, тогда я вам расскажу об интересующих вас моментах моей биографии. Информация в обмен на информацию.

– Значит, мне не суждено услышать их никогда.

– Ох, Мэри, ну почему вы так упорно отказываетесь рассказать о себе хоть что-нибудь? – вздохнул Джон, растягиваясь на песке. – Я совершенно не понимаю вас. Что в вас такого необычного?

– Вам бы понравилось, – тихо ответила она.

– Так расскажите!

– Не сейчас, Джон… Возможно, позже.

– Ну, как пожелаете. Я настаивать не буду.

– Вы только это и делаете, – она улыбнулась.

– Знаете, Мэри, – Джон хотел было огрызнуться и бросить в ее адрес что-нибудь колкое, но встретился взглядом с девушкой и замолчал. Подумав пару секунд, он уже продолжил в другом тоне: – Знаете, Мэри, пойдемте-ка в наши временные апартаменты, а то вы скоро сгорите и станете совсем черной. Да и вдруг наш дорогой Берни совсем сопьется без нас.

***

– Здравствуйте! – сказал на следующее утро Джон, который утром обнаружил под дверью футляр с саксофоном и приложенной к нему запиской – толстенький мужичок где-то раздобыл саксофон и просил Смита явиться вечером на репетицию. – Это что еще такое?

– Ага! А я тебе что говорил! – сказал ищущий чем бы опохмелиться Берни, победно скалясь.

– Что ты мне говорил? – окрысился Джон, скомкивая записку и закидывая ее куда-то за диван.

Он взглянул на лежащую на диване Мэри. Та, сонно щурясь, смотрела на него, и в ее взгляде ясно читалось, что, да, говорил, а он не послушал.

Однако он был смущен. Эта оплошность была ему очень неприятна. Вместо того чтобы подыскать запасной вариант, они растратили все свои деньги на портвейн. Джон, понимая, что другого выхода пока что нет, нехотя взялся за дело.

Спустя пятнадцать минут Смит, обжигая босые ступни о верхнюю палубу, ходил вокруг раскрытого футляра, в котором все еще лежал музыкальный инструмент. Рядом с футляром лежала пачка нотных листов.

Берни добросовестно выполнял обязанности мальчика. Он принес на палубу из каюты стул, поставил его в тень, уселся на него и стал со злорадством заглядывать в глаза несчастного музыканта.

Между тем, Мэри тоже неплохо справлялась с обязанностями жены музыканта – она спала в каюте.

– Берни, а ты точно не какой-нибудь тайный музыкальный гений? – спросил Джон, покрутив в руках саксофон и рассмотрев его со всех сторон.

– К сожалению, нет, – Морель пожал плечами. – Да и к тому же, если бы и был, то все равно бы не помог тебе. Сам придумал – сам и выпутывайся.

– Ну, спасибо тебе, – вздохнул Джон.

Джон со страхом помышлял о сегодняшнем вечере. Ему предстояло сыграть на саксофоне, который он до этого видел всего пару раз в жизни. Этот музыкальный искус был не по плечу американцу, и он это признавал. Если с гитарой Джон еще мог кое-как справиться, то для игры на саксофоне у него не было ни навыка, ни времени, чтобы приобрести этот навык.

– Нет, так дело не пойдет, – вздохнул Джон, откладывая инструмент в сторону и нервно закатывая рукава на рубашке. – Мне нужно вдохновение!..

– Тебе портвейну принести? – усмехнулся Берни.

– Пожалуй, откажусь, – Смит покачал головой. – Хотя на трезвую голову тут ничего не придумаешь…

Спустя полтора часа на палубе появилась Мэри. Утирая ладонями лицо, она тихо произнесла:

– Что это за ужасные звуки? Такое чувство, будто вы тут кошек убиваете, – и улыбнулась, встретившись огненным взглядом Джона. – А, это ваши уроки игры на саксофоне… И как успехи?

– Я не могу больше! – воскликнул Берни, театрально вскинув руки в отчаянии. – Это выше моих сил!

– Чего ты не можешь? – жестко спросил Смит.

Холодный голос американца оказал свое обычное магическое действие. Морель, не захотевший вступать с ним в перепалку, замолчал.

– Молчи, грусть, молчи, Берни! – вздохнул Джон. – Когда-нибудь мы посмеемся над этой дурацкой ситуацией.

– Я так понимаю, что успехи ваши невелики, – Мэри оглядела измученного Джона и мысленно отметила про себя, что ей даже немного жаль его.

– Вы вовремя пришли, дорогая моя, – произнес Джон, усаживаясь на палубу. – Не то пропустили бы самое интересное… Берни, не принесешь мне воды? Горло пересохло.

– Почему я? – заныл Берни. – Почему она, – он кивнул в сторону Мэри, только что усевшейся рядом с Джоном и вытянувшей босые ноги вперед, – не помогает и ничего не делает?

– Берни, нет, ну ты удивляешь меня, – усмехнулся Смит, утирая выступившие на лбу капли пота. – Ты, что, не знаешь, чем должна заниматься жена музыканта? Эх ты… Жена музыканта – это его муза. Она не должна ничего делать, только лишь вдохновлять его. И она будет вдохновлять его до тех пор, пока он не найдет себе любовницу. Понимаешь, она должна приносить вдохновение!.. Мэри, принесите мне, – он повернулся к девушке, и та чуть приподняла брови вверх, слушая его, – чаю.