Рина Оре - Гибель Лодэтского Дьявола. Первый том

– Я стараюсь, но не выходит. Как мне это сделать?

– Ты сама знаешь «как» лучше меня. Ты даже Совиннака смогла изменить к лучшему – где уж Иаму до нашего сурового градоначальника! Посмотри на Иама другими глазами. Найди в нем добро, а его там много. Я давно знаком с этим мальчишкой – и точно это знаю. Ради тех, кого он любит, он всё сделает. Даже ту буханку хлеба он украл не для себя, для сестры, а когда попался, то опять же о себе не думал – знал, что его строже накажут, но откусил от буханки, чтобы ее не смогли продать, сжалились над голодной девушкой и отдали ей хлеб.

Маргарита молчала и смотрела на черенки роз. Слова священника разбивались об одно – новая близость с мужем ее пугала до отвращения. Праведник, будто прочитал ее мысли:

– Просто скажи ему, как останетесь одни ночью, что именно тебе не нравится, а что приятно, – тихо сказал он. – Не молчи, не терпи и больше не лги. И я уверен: всё переменится к лучшему.

________________

Вечером того же дня Огю Шотно слушал рассказ Марлены о посещении суконной палаты и мысленно поздравлял себя – его хитрый план ладно осуществлялся. Особенно он обрадовался, когда жена передала просьбу Гиора: выяснить причину неприязни градоначальника к Оливи Ботно. У Огю появился отличный повод начать беседу с Ортлибом Совиннаком с нужной ему стороны.

Выждав до дня юпитера, Огю Шотно отправился в темно-красный особняк градоначальника на обед и традиционную шахматную битву. Ортлиб Совиннак давно пришел в себя, снова стал замкнутым, строгим, властным. Он восседал во главе стола, под красной кровлей балдахина, одним взглядом, без слов, отдавал приказы прислуге, важно бросал мясные кости своим четырем борзым собакам. Его дочь, тринадцатилетняя Енри́ити, хорошенькая брюнетка, совершенно непохожая на отца (маленькая, тоненькая, с нежным округлым лицом и бархатными оленьими глазами), безмолвствовала весь обед, супилась и едва кушала. «Видимо, Ортлиб опять сжег ее роман, наорав при этом», – догадался Огю. Все, кто помнили скончавшуюся в юном возрасте супругу градоначальника, говорили, что Енриити, названная в честь матери, уродилась точной ее копией. Портрет со стены парадной залы, висевший напротив стола, подтверждал эти слова. Также сказывали, что старшая Енриити Совиннак отличалась при жизни веселым нравом, кокетливостью и очаровательным легкомыслием. Еще судачили, что жена градоначальника не отошла в иной мир от внезапной болезни, всего через два года после рождения дочери, а отравилась, вот только Ортлиб Совиннак скрыл это преступление.

Место справа от хозяина дома всегда доставалось почетному гостю, слева – хозяйке дома; стул напротив Огю занимала Диана Монаро, воспитательница Енриити, – привлекательная блондинка из северной Санделии тридцати семи лет. Воспитатели получали жалование, но они не считались прислугой: к ним относились скорее как к членам семьи. Их статус означал образованного, культурного и нравственного человека, а для женщины не было почетнее должности в Меридее. С Ортлибом Совиннаком Диана жила около двадцати одного года; их единственному сыну, Идеру Монаро, занимавшему за столом соседний с Огю стул, недавно исполнилось двадцать.

Огю Шотно хорошо помнил, как менялась Диана Монаро на протяжении последних двадцати лет. Сначала она была божественна: благородно и вызывающе красива. Когда она где-либо появлялась, мужчины смотрели лишь на нее, а ее холодные, серые глаза безучастно скользили по их восхищенным лицам. Затем она стала неотразима. Даже во времена Альбальда Бесстрашного Диана одевалась так, что закрытость ее платья дурманила разум. При всем том и Ортлиб Совиннак на ней не женился, и она, хотя бы из приличия, не обзавелась «маскарадным супругом», – продолжала появляться как спутница градоначальника на приемах в ратуше и даже на семейных торжествах в домах патрициев. Свет Элладанна поначалу возмущался, затем привык. Диану не могли назвать содержанкой или развратницей, ведь она сама зарабатывала себе на жизнь, годами хранила верность одному мужчине, да и Ортлиб Совиннак не имел других известных свету любовниц. В обществе они вели себя сдержано и называли друг друга друзьями.

За последние пару лет Диана Монаро стала просто привлекательна. Мужчины еще посматривали на нее, да более не оглядывались ей вслед. Она осталась такой же тонкой, какой была в шестнадцать, белизна и гладкость ее лица по-прежнему радовали взор, вот только превосходство в серых глазах сменилось напускной надменностью – раньше она будто парила на недосягаемой высоте, а нынче хромала на обе ноги, но изо всех сил старалась это скрыть, распушая крылья. Год назад Диана начала слегка подкрашивать лицо. Огю стал замечать и изменение в ее манерах: разговаривая с Ортлибом Совиннаком, она всё чаще прикрывала ладонью шею, нервно теребила глухой воротник и отводила взгляд.

Идер Монаро взял от отца лишь темный цвет волос и глаз – миндалевидных глаз; от матери унаследовал хладнокровие и благородство облика. Одинаковыми у них с Дианой были и прямые носы, и презрительные усмешки на разных по форме губах – на полных, чувственных у матери и небольших, аккуратных у сына. Стрижку Идер предпочитал короткую, вопреки новой моде на локоны. Его удлиненное лицо с крупным, тяжелым подбородком и резкими скулами нуждалось в бритве не чаще трех раз за триаду, волосы на груди не росли вовсе. Фигура этого молодого человека вызывала восхищение у дам и зависть у мужчин: статный, выше среднего роста, с широкими плечами и длинными ногами, какими он бесшумно ступал, словно кошка. И всё же его сторонились. Про него говорили, что он бесчувственен, – эту пугающую особенность подметили еще с его детства, когда ребенком Идер с любопытством наблюдал за предсмертными страданиями животных. У него никогда не было возлюбленной, что тоже стало бы поводом для сплетен, однако женского тела он не чурался, предпочитая покупать ласки у девок, а не искать невесту. Он не просто любил свою мать – он ее боготворил, но вел себя с ней скованно, будто стеснялся проявлять нежность; с сестрой общался равнодушно – Енриити отвечала тем же. Из-за незаконного рождения Идер не смог бы найти приличную должность, поэтому работал на своего отца: служил посыльным градоначальника, не первым и не главным помощником, но исполнял самые важные поручения. Ортлиб Совиннак всецело доверял только ему одному.

Шахматные битвы обычно случались в Малиновой гостиной, в присутствии Дианы. В этот день градоначальник пригласил приятеля в свой кабинет, и Огю сделал радостный для себя вывод – Гиор Себесро успел рассказать о побывке Иама Махнгафасса. Однако партия подходила к середине, а градоначальник не проронил даже слова о том, что волновало Огю.