Рина Оре - Гибель Лодэтского Дьявола. Первый том

________________

В храме Благодарения Маргарита устремилась к брату Амадею, будто к родному: Раоль Роннак, его предложение и все его слова окончательно смутили разум юной вдовы. Она вспомнила Марлену и то, что надо покинуть дом любимой подруги – уйти неизвестно куда, – и слезы покатились по щекам. Себя она жалела или Марлену, Маргарита уже не разбирала. Она уткнулась лицом в грудь священника и даже крепко обняла его. Брат Амадей спокойно воспринял излившийся на него поток из слез и причитаний, а затем повел девушку в сад, где сладко благоухали розы, темнели кипарисы и стрекотали сверчки. Близился шестой час, вечерний сумрак опускался на город. Крошечные огоньки кружили над кустами – светлячки танцевали, несмотря на всё горе, что творилось вокруг, несмотря на войну и страшного Лодэтского Дьявола.

Брат Амадей усадил Маргариту на скамью в начале кладбища, дал ей время успокоиться.

– Иам мертв, – наконец, выдавила эти страшные слова Маргарита. – Убили… Тело в доме Марлены. Я пришла… – снова начала она плакать. – Нужно сжигать и хоронить. Завтра пятый день со смерти будет… Она хочет здесь могилу…

– Да, рядом с отцом, – тихо проговорил брат Амадей. – Конечно. Завтра в шестом часу утра проведем успокоение, – взял он Маргариту за руку. – Как она, как Марлена?

– Не описать словами.

Брат Амадей глубоко вздохнул, отпустил ладонь Маргариты, после чего праведник и юная вдова, погруженные в свои мысли, замолчали на пару минут.

– Как потом думаешь жить, сестра? – первым заговорил священник.

– Не знаю. Огю Шотно говорит, что я буду напоминать Марлене о брате. Мне надо уйти куда-то… Иам передал деньги: хватит на полгода, если сниму недорогое жилье. Возможно, заработок какой-нибудь найду, например, стирать или хлеба разносить на рынке…

– Я могу помочь. Могу устроить тебя к весьма милой, добропорядочной старушке, которой нужна помощь по хозяйству. Правда, она живет в соседнем Миттеданне. Тебе подойдет?

Маргарита кивнула.

– Завтра еще об этом поговорим. Если та пожилая дама уже нашла себе прислужницу, то я знаком с вдовой, у которой есть честное дело – ваяние могильных стел, – вдова с охотой берет на работу других вдов, попавших в бедственное положение, предоставляет тем кров и стол. Не самые лучшие условия, откровенно говоря, но… Думаю, брат Огю прав: Марлена должна жить своей жизнью, а ты своей, где у тебя однажды появится новый супруг и дети… Однако и сейчас ты не одна: ты всегда, если тебе нужна помощь, можешь прийти в храм Благодарения. Ничего не бойся.

– Я чувствую себя виноватой, – сказала Маргарита, вытирая слезы. – Мне кажется, что это из-за меня. Я так боялась его приезда, что…

– Твоей вины в том, что ты не полюбила супруга за один день знакомства, только половина. Остальное – его вина. А на самом деле ни ты, ни он не виноваты… Не стоит говорить Марлене то, что ты сейчас сказала мне. Это глупость, но она может в нее поверить, как веришь ты. Хорошо?

Маргарита снова кивнула.

– Юность – лучший врачеватель. Справедливо это и для ран души. Марлена еще крайне молода, она переживет это горе. Пойдем… уже поздно. Ты одна вернешься?

– В дом дяди пойду. Старшего брата попрошу проводить.

– Хорошо, сестра Маргарита, – на прощание сказал ей брат Амадей. – Сделай так, чтобы твое новое супружество не стало столь же скоропалительным и необдуманным, как первое.

Маргарита кивнула в третий раз.

________________

Раоль Роннак, обиженный и надутый, но всё равно исполнявший долг защитника, проводил Маргариту до зеленого дома ее дяди. Оставив юную вдову возле лавки, он направился к постоялому двору Мамаши Агны. Девушка обнаружила лавку закрытой, что ее не удивило: в это время она никогда не работала. Перекрестившись, Маргарита постучала ручкой-кольцом в парадную дверь дома Ботно – и не поверила своим глазам, когда та открылась, а ее любимый дядюшка Жоль, занимая весь проем, оказался на пороге.

– Дочка! – крепко обнял ее дядя. – Тебя не признать!

Не давая ничего сказать, он затащил племянницу в гостиную, где сидели все, кого Маргарита не хотела видеть: тетка Клементина с полосатой кубышкой на голове, сужэн Оливи в роскошном ярко-синем наряде и Гиор Себесро в неизменном коричневом кафтане и синем берете с пряжкой-барашком. Грубое, лошадиное лицо Гиора выражало едва заметное удивление.

– Добрый вечер, мона Махнгафасс, – первым поприветствовал девушку Гиор, поднявшись со скамьи и чуть склонившись. – Отрадно видеть, что платье из моей суконной палаты так украсило вас, а вы его.

– О да! Великолепно! – воскликнул Оливи, разглядывая соблазнительные изгибы девичьей фигуры и расплываясь в масленой улыбке. – Я имею в виду цвет платья! Великолепно! Рад видеть, милая сужэнна, – шагнул он навстречу, желая обнять Маргариту, но она от него отшатнулась.

«Дуреха», – беззвучно сказали губы Оливи.

Тетка Клементина так и не встала со складного кресла, ограничив приветствие кивком головы.

– Дядя, а где Филипп?

– В дому Нинно, попозжее будёт, ближее к ночи́.

Маргарита устало поднесла ладонь ко лбу: идти к Нинно не хотелось. «В этот час он, конечно, дома, – думала она. – Нет, не хочу его видеть и Беати тоже с ее жалостью. Придется идти до замка в одиночестве».

– Давай я тебя сладким угощу! – поманил ее дядя Жоль в обеденную. – Ах, чтоб… уж час Воздержанию… Я всё ж таки дам тебе сластёв с собою. И миндалю насыплю – ох и славно нас наше деревцо́ в этот год задарило!

– Нет, дядюшка, – помотала головой Маргарита. – Я на минуту… Мне надо возвращаться в замок, а то уже и так поздно… Я зашла сказать, – выдохнула она. – Я пару часов назад узнала, что стала вдовой.

– Огоо! – донесся радостный глас Оливи. – Поздравляю!

– Оливи! – прикрикнул на него отец и нахмурил брови. – Как вдовой?

Маргарита развела руками.

– Мой муж был воином на войне… Я из храма Благодарения. Завтра там будет успокоение. Приходите и вы… – неприязненно посмотрела она на Оливи, надеясь, что тот всё же проявит деликатность и не явится туда со своей масленой улыбкой.

– Непременно! – тут же ответил ее сужэн. – Бедная моя сестренка, позволь обнять тебя!

– Да не трогай ты меня! – нервно вскричала Маргарита.

– Успокойся… – делая вид, что ничего не понимает, повел плечами Оливи. – Я лишь хотел принести свои соболезнования.

Оливи не смущал ни строгий взгляд из-под широких бровей Гиора, ни настороженное лицо матери, ни стыд отца за непристойное поведение сына.

– И как ты теперь намысливаешь себе живать? – с вызовом спросила Маргариту тетка Клементина.

– Коль чё – до своёго дому воротится! – рявкнул дядя Жоль на жену.

– Брат Амадей устроит меня к старушке, которой нужна помощь, – поспешила сказать Маргарита. – Мне пора… Дядя, передай братьям и Беати… И Нинно с женой… Кто хочет, пусть приходит завтра к храму Благодарения в шесть утра, – это всё, что я хотела сказать. Увидимся завтра.