Елизавета Хейнонен - Три мышкетёра

Не знаю, как и когда именно это произошло, но мой план дал трещину. Хотя, если подумать, он был несовершенен с самого начала, потому что не учитывал, что приводить его в действие будет живое существо, наделённое не только разумом, но и чувствами. С каждым часом мне было всё труднее видеть в маркизе врага, которого мне предстояло разоблачить и обезвредить. Меня стали терзать угрызения совести. Я чувствовал себя подлецом, который втёрся в доверие к беспомощной жертве, чтобы окончательно погубить её. Все последующие ночи я часами лежал без сна, размышляя о том, что мне делать дальше. В душе моей царил ад. "Она государственная преступница," – говорил мне рассудок. – Прекрасная, нежная, ласковая, самоотверженная, но тем не менее преступница". "Она любит тебя, – говорило мне моё сердце, – и ты, ты тоже любишь её". В конце концов я решил, что нужно довершить то, ради чего я оказался в этом гостеприимном доме, а именно раскрыть замысел маркизы, а там видно будет.

Через два дня доктор разрешил перенести меня в другую комнату, с более удобной кроватью. Маркиза предоставила в моё распоряжение свою собственную спальню. Это была красивая комната, увешанная старинными гобеленами. Единственным предметом мебели, который мог меня заинтересовать, был ореховый секретер. Я при первой же возможности заглянул в него, но не нашёл ничего, кроме стопки почтовой бумаги и нескольких письменных принадлежностей. За одним из гобеленов, занимавших всю стену, находился тайный отсек. Туда маркиза велела поставить кушетку, на которой спала, боясь оставить меня одного, хотя доктор заверил её, что самое страшное уже позади и моей жизни уже ничто не угрожает. Иногда, чтобы не утомлять меня своим постоянным присутствием, она скрывалась там и днём. Чем она там занималась, я не знаю. Может быть, вышивала или читала, или просто размышляла. За всё то время, что я жил в её доме, она ни разу никуда не выезжала и никого у себя не принимала. Чем закончилось её свидание с королём, я тоже так и не узнал. Каждый раз, когда я начинал расспрашивать её о королевском дворе и её положении в нём, маркиза переводила разговор на другую тему.

Однажды, увидев, что я задремал после обеда (мне уже можно было есть лёгкую, желательно жидкую пищу), маркиза по своему обыкновению удалилась в свой отсек. Внезапно я почувствовал сильную жажду. На столике у противоположной стены стоял графин с водой, и я, не желая тревожить маркизу, осторожно встал с постели и сделал несколько шагов по направлению к столику. Я старался не производить шума, но это мне не вполне удалось. Графин задел о стакан и послышалось характерное звяканье. Почти в тот же момент две створки, из которых состояла ложная стена, разъехались, и я услышал тревожный голос маркизы:

– Зачем вы встали? Вам нельзя вставать!

Я повернулся на голос. Маркиза стояла в образовавшемся проёме. Её лицо было белее мела, глаза широко раскрыты. Мне показалось, что ещё немного, и она упадёт в обморок. Я был голым до пояса, поскольку так было удобнее делать перевязку, но вряд ли обнажённый мужской торс мог привести взрослую мышку в подобное замешательство, тем более, что ей уже не раз приходилось видеть меня в подобном виде.

– Простите, – пробормотал я, – я не знал, что вы здесь. Очень захотелось пить.

Маркиза ничего не ответила, она словно окаменела. Тут я заметил, что взор её устремлён не на меня, а на что-то, скрывающееся за моей спиной. Я медленно обернулся, но там не было ничего, кроме зеркала. Маркиза смотрела на зеркало, и то, что она там видела, повергло её в состояние, близкое к безумию. Наконец она перевела взгляд с зеркала на моё лицо.

– Кто вы? – спросила она еле слышно.

– Простите, как-то так случилось, что я не представился. Я полагал, что вам это известно. Но, я надеюсь, ещё не поздно наверстать упущенное. Мануэль Кабралес-и-Манчего Гран Вале де Монтечелло де Ла-Манча де Кастилья, к вашим услугам, – сказал я и поклонился настолько галантно, насколько позволяла моя покрытая каплями крови повязка.

Со стороны я должен был представлять собой забавное зрелище, но маркизе было не до моего комичного вида.

– Не нужно паясничать, – сказала она, покачав головой. – Я догадываюсь, кто вы и с какой целью прибыли в Маусвиль. У вас на спине печать Ратонов. Я знаю эту печать.

– Говорят, что знания множат печаль, – сказал я с горькой ухмылкой. – Боюсь, что в вашем случае, сударыня, эта народная мудрость окажется права, потому что теперь, когда вы проникли в мою тайну, я буду вынужден вас убить. Убить, несмотря на то, что глубоко признателен вам.

Тут я немного помедлил, словно размышляя, стоит ли мне об этом говорить, потом добавил:

– И несмотря на то, что люблю вас.

– Вы любите меня! – прошептала мышка, оставив без внимания мою угрозу.

– Я полюбил вас с той самой минуты, как только увидел. Возможно, это произошло ещё раньше, когда, находясь между жизнью и смертью, я почувствовал прикосновение ваших нежных лапок на своих безжизненных губах. Любовь к вам не входила в мои планы. Но что поделаешь, судьба любит играть мышью, и игры эти порой бывают очень жестоки.

– Но не на этот раз, – сказала маркиза. – Я тоже вижу во всём, что произошло за последнее время, лапу провидения. Оно не случайно свело нас вместе. Я узнала печать Ратонов потому, что у меня на спине такая же метка.

Я молчал, растянув губы в скептической улыбке.

– Вы мне не верите, – констатировала маркиза огорчённо. – Но я докажу вам, что я не лгу.

– Каким образом? Не станете же вы передо мной раздеваться?

– Чтобы стереть ухмылку с ваших губ, я готова даже на это.

– Ну, конечно! Я забыл, что имею дело с придворной дамой.

– Вы забываетесь, сударь!

– Простите меня, дорогая маркиза, – сказал я покаянно, – это во мне говорит ревность. Я слышал, вы неравнодушны к королю.

– Вас ввели в заблуждение. Если на этом свете и существует мышь, к которой я неравнодушна, то это Мануэль Кабралес-и-Манчего Гран Вале де Монтечелло, последний из доблестных странствующих рыцарей, – сказала маркиза с печальной улыбкой. – Что же касается короля, то с моей стороны тут нет не только любви, но даже расположения. Неужели вы думаете, что я могла полюбить этого самовлюблённого донжуана, всё благородство которого не идёт дальше его титула, этого жалкого потомка кровавого Мауса, за которым тянется шлейф страшных убийств?

– Но ведь что-то между вами есть? Слухи не рождаются на пустом месте.

– Вы правы. Король сделал мне предложение, и я обещала ему подумать. Но для себя я уже давно всё решила. Я выйду замуж за короля, стану королевой и рожу стране наследника. Рождённый от представительницы династии Ратонов, он будет Ратоном, а не Маусом. Я не знаю, что замыслили вы, но уверена, что мой план намного надёжней. Маусов уже не раз пытались заколоть, застрелить или отравить, но ни одна из попыток не увенчалась успехом. Ратоны так и не смогли выполнить свою клятву. Может быть, мне повезёт больше. Я уже почти у цели. Король ждет от меня окончательного ответа через два дня.