Юрий Штаб - Закат Пятого Солнца

Размеренный ритм жизни вскоре всколыхнул очередной праздник. День начинался так же, как и обычно. Чика осторожно выскользнула из-под руки Фернана, стараясь его не разбудить. Она вообще вставала раньше испанца. Гонсалес сквозь дрему слышал, как девушка возится, умываясь и одеваясь. Он что-то неразборчиво буркнул и снова провалился в сон. Когда испанец все же проснулся, то его маленькой красавицы в комнате не было. Досадливо поморщившись, он встал, потряс головой и потянулся к кувшину с водой. Через несколько минут, сполоснув лицо и ладони, и нацепив местную одежду, Фернан позвал слуг. Те появились практически сразу же и, выслушав приказ насчет завтрака, поспешно удалились.

В голове мелькнула мысль, что кое-что, как будто бы, и вовсе не изменилось с тех пор, как он покинул Севилью. Просторное жилище, вежливая прислуга, девчонка хорошенькая вот еще всегда под боком. Несколько странная, чего уж греха таить, как на испанский вкус. Но спасибо и на том, что хоть голова не сплющена! Короче говоря, жизнь он сейчас вел вполне приличную для кабальеро! Однако различий было больше, и уж на что он теперь никак не мог пожаловаться, так это на скуку. Не зря, выходит, покинул родину и отправился на другой конец света. С другой стороны, подвигов, о которых он так мечтал, Фернан пока тоже не совершил. Так куда все-таки подевалась Чика?

Через минуту вернулись слуги, таща настоящую гору всяческой еды и следом за ними в комнату ворвалась запыхавшаяся, совершенно счастливая Чика, у которой на запястьях звенели колокольчики. Она чуть ли не скакала от возбуждения, скороговоркой выдав целую тираду прочим индейцам, громко смеялась и энергично жестикулировала. Те, выслушав девушку, и сами заметно оживились и, переговариваясь между собой, поспешили к выходу.

Фернан уселся за стол, поманил девушку к себе, думая, что она разделит с ним завтрак, но Чика была так взвинчена, что не могла усидеть на месте. Она сыпанула целым ворохом слов, из которых испанец еле уловил несколько знакомых. «Люди», «солнце» и «красиво» – не слишком много, чтобы понять, что же она пыталась объяснить. Девушка пробежалась по комнате, окутанная звоном бубенцов, выглянула из окна, затем снова двинулась к сидящему Фернану. Все движения резкие, порывистые – она будто никак не могла унять бьющую через край энергию. Поняв, что словами понимания не достигнуть, Чика ткнула себя пальцем в грудь, потом указала сквозь стену на центр города, где возвышались пирамиды. После чего вышла на центр комнаты и принялась танцевать, покачивая бедрами и иногда резко встряхивая руками, дополняя движения аккомпанементом колокольчиков.

Фернан сообразил, что на сегодня намечаются какие-то народные гуляния, на которых его красавице предстоит выступать с танцем. Он приподнялся из-за стола, собираясь одеться и идти на праздник, но девушка подскочила, положила узкую ладошку ему на плечо и опять рассыпалась в каких-то объяснениях. Поняв, что он не разобрался в ее словах, она нахмурилась, закусила губу и сподобилась на более простую фразу:

– Сиди. Ешь.

Фернан пожал плечами и потянулся за очередной лепешкой. Видимо, до начала праздника времени хватало. Чика же усидеть на месте не могла. Она продолжала приплясывать, покачиваться, вращаясь вокруг своей оси, грациозно взмахивая руками и время от времени стреляя глазами на испанца. То ли разминалась перед выступлением, то ли дразнила его своим гибким точеным телом. Гонсалес быстро сообразил, что более верным является второе предположение. Он решительно встал и направился к ней. Чика, безошибочно прочитав намерения Фернана по его загоревшимся глазам, довольно рассмеялась, отскочила и кокетливо бросила:

– Нет!

Затем выпорхнула из комнаты, остановилась сразу за дверным проемом и поманила испанца за собой. Фернан, уразумев, что она совсем не собирается даваться ему в руки, фыркнул и принялся одеваться. Не желая заставлять девушку ждать, он спешил, но одежды было куда как много. Штаны, рубашка, куртка, кираса, пояс, плащ, шлем, сапоги, оружие… Пока все это напялишь, уже и праздник закончится! И все же Гонсалес скорее пропустил бы выступление Чики, чем согласился выйти на улицу в дикарском обличии. Он верил, что идея носить испанский наряд за пределами дома являлась абсолютно правильной. Рано или поздно, когда придет время сбежать, они должны быть полностью экипированы и не вызывать этим подозрений ни у одного из индейцев.

В коридоре его, кроме Чики, поджидал еще и Себастьян со своей наложницей. Риос только что вышел из соседней комнаты.

– Доброе утро! – беззаботно поздоровался Себастьян. – Похоже, сегодня у местных жителей большой праздник. Твоя Чика успела нас оповестить. Готов?

– А мне-то чего готовиться? – ответил Фернан. – Это вон Чика будет танцевать, а нам с тобой роли отведены куда скромнее – среди зрителей.

– Уверен? – на мгновение помрачнев лицом, спросил Себастьян. – С этими дикарями никогда не знаешь, чего можно ожидать.

Они выбрались на улицу, в сопровождении неизменного эскорта. Семь воинов и трое слуг – всего, вместе с девушками, получалось четырнадцать человек. Вроде и немало, но снаружи людей было так много, что они тут же растворились в общем потоке. Чика не отходила от Фернана, ежесекундно дергая его за рукав и указывая пальцем то на какое-нибудь строение, то на кого-то из идущих в толпе, и без умолка щебетала. Видимо, в азарте забыла, что Гонсалес понимал в лучшем случае одно из пяти ее слов.

Испанцы осматривались по сторонам. Окружающие их индейцы несколько примелькались и уже не производили такого ошеломляющего впечатления, как при первой встрече. Некоторых они даже узнавали. Вот слева шел важный, немолодой уже мужчина, с властной осанкой и гордо вскинутой головой. Вокруг него вилась целая стайка слуг. Фернан и Себастьян уже несколько раз видели его на базаре. Насколько им удалось понять, это был купец, прибывший издалека. Именно с ним испанцы надеялись переговорить, как только изучат язык получше. Возможно, он, много странствовавший и много повидавший, что-нибудь слышал про таких же людей, как они. Или же этот купец сможет хотя бы рассказать, что за земли лежат вокруг. Но сейчас, с их-то познаниями в местном наречии, к нему было еще никак не подступиться.

Чика на секунду отстала от своих спутников. Она восхищенно замерла возле громадного попугая, который с важным видом восседал на руке у сухого, сморщенного, как печеное яблоко пожилого индейца. Красно-сине-желтая птица, встопорщив перья на шее, что-то неторопливо и с важностью ворковала. Фернан обернулся и подошел поближе. Поначалу он думал, что попугай просто бормочет, но вскоре из мешанины звуков ухо уловило знакомое слово – «Солнце». Гонсалес недоверчиво тряхнул головой, решив, что ему почудилось и вслушался внимательнее. Вскоре до него донеслось еще несколько варварски искаженных, произнесенных с ужасным говором, но все-таки узнаваемых слов индейской речи.