Марк Рабинович - Чудотворцы

– А вот это, мой друг – ласково сказал Лисий – Не твоя забота.

Публий, воспитанник понтификов, сразу понял, что коренастый Никанор нажил себе врага.

– Кстати, наш великий Базилевс, да хранят его все боги Олимпа… – зевнув, продолжил наместник – …уже распорядился выплатить всему войску жалованье за год вперед.

При этих словах стратиги заметно оживились и подлили себе еще вина.

– Итак – продолжил Никанор – Когда подойдут отряды из Аскалона, у нас будет тысяч сорок одних только пеших. К этому добавь тысячу отборных гейтаров и еще шесть тысяч конных из разных провинций, хотя большинство из них я бы поостерегся использовать в серьезном бою.

– А колесницы? – прервал его высокий стратиг в темно-синем плаще – Ты забыл колесницы.

– От колесниц, Горгий, будет мало толку в этой местности, это тебе не пустыня – ехидно сказал Птоломей – Я бы лучше поставил на слонов. Сколько у нас слонов, Никанор?

– Только четыре, Макрон – видимо, это было прозвище Птоломея – Остальных Базилевс забрал с собой. Будем надеяться, в Персии они ему нужнее.

– Для выбивания налогов… ногами слонов – хихикнул высокий Горгий.

Все трое стратегов засмеялись, в то время как Лисий поджав губы, исподлобья посматривал на них. Наконец, он заговорил и его слова звучали зловеще:

– Насколько я понял, "Еврейский Молот" может выставить против нас не более десяти тысяч бойцов, все пешии. Надеюсь ваших сил, несмотря на недостаток слонов… – тут он насмешливо посмотрел на стратигов – …хватит для того, чтобы справиться с евреями? Я спрашиваю, потому что наше войско понадобится не только для этого.

На лицах полководцев было написано недоумение. Публий тоже недоумевал и с удивлением почувствовал, что с интересом и тревогой ждет пояснений Лисия.

– Так знайте! – торжественно начал Лисий – Я получил ясное и недвусмысленное повеление раз и навсегда решить проблему с иудеями. Наш повелитель желает, чтобы Иудея перестала существовать. Да, именно существовать – твердо добавил он, глядя на удивленные лица присутствующих – А а для этого надо как можно быстрее уничтожить иудеев.

– Всех? – невольно вскричал Публий, вставая, и ему снова вспомнились чудесные глаза.

– Всех – твердо заявил наместник

– И детей?

– Да, и детей – теперь в голосе говорившего послышалось недоумение – А ты о чем думал?

Публий уже давно ни о чем не думал, но тут горькая струя вновь подступила к горлу, ему стало дурно. Что мне какие-то еврейские дети, подумал он? Что мне вообще эти иудеи? … Теперь глаза цвета темного песка смотрели укоризненно.

– Впрочем, не обязательно всех – снисходительно пояснил наместник – Хотя можно и всех – он задумался – Нет, всех, наверное, не получится, слишком хлопотно, да и расточительно. Но взрослых мужчин все же следует уничтожить, ну а остальных, женщин и детей – продать. Не всех, конечно, а лишь тех, что останутся в живых.

– Вот тут бы нам слоны и не помешали бы – злорадно поддакнул коренастый Никанор.

Это пожалуй, было уже слишком. Наместник Лисий заметно поморщился, а Птоломей так просто скривился, явно не одобряя такой жестокости. И только умница Горгий благоразумно молчал. Горькая волна подступила совсем близко к горлу и Публий уже подумал было, что ему придется выбежать из шатра, но тут вмешался Лисий.

– Прежде, чем заняться женщинами и детьми, неплохо было бы уничтожить их войско – насмешливо сказал он.

– Это зависит от того, насколько правильное решение примет архистратиг, хороший архистратиг – намек лысого Птоломея не блистал изощренностью.

– До сих пор они били нас в узких проходах, используя атаку с нескольких сторон. Фаланга бессильна против такого нападения, и они это знают – похоже, Никанор был самым разумным из стратигов – Нам надо выманить их на открытое место.

Он склонился над картой и ткнул заскорузлым пальцем куда-то в самую середину.

– Эммаум – с трудом выговорил он – Что это такое?

– Несколько небольших деревень и много полей – ответил Горгий – Да еще горячие источники. Ах, какие там можно славные термы построить, да вот некому.

– Построим, но позже… А поля – это хорошо, это как раз то, что надо. Предлагаю выдвинуть армии к этому Эммауму и ждать иудеев там.

– Ага! – презрительно сказал Птоломей – Так они и пришли…

– Начнем жечь их деревни – придут. Никуда не денутся.

– Ерунда – заявил Горгий – Там этих деревень и на полдня не хватит, а что потом? Будем проедать провизию и фураж? Четыре слона, это, конечно, немного, но жрут они как сотня лошадей. Нет, нам надо напасть на их лагерь…

– А ты знаешь, где их лагерь? – снисходительно спросил Птоломей.

– Я знаю – это был Никанор – Наши в Хакре так хорошо погуляли в их Хиеросалима, что там ничего святого не осталось….

Тут он густо захохотал. Эта примитивная игра слов так его насмешила, что он не сразу смог продолжить:

– … Поэтому они молятся в старой крепости Мицпe, в десяти гиппиконах от Хакры.

– Сколько это будет в римских милях? – вмешался Лисий – В гиппиконах будешь мерять свой путь в Аид.

– Миль пять – смутился Никанор, начавший догадываться, что впал в немилость.

– Там же у них и место сбора войск – добавил Горгий, злорадно поглядывая на Никанора – Господин, дай мне пять хилиархий гоплитов, и я вырежу их спящих.

– Так и сделаем – повелел наместник – Никанор, выдели ему лучших и добавь четыре эскадрона гейтар.

– Выполню – ответил Никанор мрачно, подозревая, что его карьера заканчивается.

– Итак, я возвращаюсь в метрополию и назначаю архистратигом Птоломея Макрона. Горгий пусть идет на этот Мицпe, Никанор же будет командовать остальным войском.

При этих словах лысый Птоломей заметно обрадовался, высокий Горгий оживился, а коренастый Никанор совсем сник. В отличие от будущего победителя Горгия и от архистратига Макрона, ему предстояло размещать войска и заготавливать припасы.

– А ты, инженер – обратился наместник к Публию – Готовы ли твои машины?

– Все готово, господин – равнодушно ответил Публий.

Горькая волна отпустила, и теперь на него навалилась апатия. Из шатра он вышел вместе с Птоломеем, и вместе с ним отправился назад, в город. Лысина архистратига сверкала в свете луны рядом с инженером, он явно хотел поговорить.

– Послушай, римлянин – начал он – Я, конечно, не оспариваю повелений Базилевса, но чувствую, что возможно это путь в тупик. Ты же инженер и знаешь, что такое пружина: чем больше давишь, тем сильнее она сопротивляется.

– Пружину можно и сломать – пожал плечами Публий.

– Ну да, и при этом разнести все вокруг, если она была прочна – возразил его собеседник – А мне кажется, что иудейская пружина весьма прочна.