Игорь Адов - Младший сержант Алексей Крайнов

– Что, сейчас?! Днём?! – удивился Лёха.

– Нет, ночью, перед рассветом. Сначала атакуем балку – с миномётами посчитаемся. За ребят отомстим. Потом спустимся и через болото лесом уйдём. Приказал приготовить к транспортировке неходячих раненых, людей разбить на команды – кто овраг штурмует, а кто носилки тащит, – закончив передавать приказание, Димка, стараясь не глядеть на Лёшкино раздувшееся лицо, юрко пополз по ходу сообщения дальше, в расположение третьей роты.

Осмотрелся сам. Серьёзных повреждений нет, кроме опухшей головы и мелких порезов на руках, но это уже особо не беспокоило – появилась задача! Миномётные разрывы затихли: немцы продолжали обстрел из стрелкового оружия.

На дне окопа быстрая перекличка: четверо погибших, трое раненых средней тяжести, с осколочными ранениями ног. Ещё двоих тащить смысла не было. У одного кишки в песок вывалились. У второго кусок грудины с рёбрами срезало, до внутренних органов. Первый безнадёжный был в сознании, назвался Саней, просил не бросать. Кишки не очень тщательно сполоснули остатками общей воды и, распустив на полоски исподние рубахи погибших товарищей, примотали к животу. Полулёжа прислонили страдальца к стенке окопа и, положив рядом винтовку, поставили условие: руки, ноги целы – в прорыв пойдёт сам. Боец согласился, перестал хныкать, сосредоточенно грызя ногти на грязных, в засохшей крови пальцах.

Из собранных в траншеях подпирающих стенки жердин и плащ-палаток соорудили носилки, распределились. Осталось семеро свободных, включая самого взводного. В носильщики пошли один из сержантов и легкораненые. Договорились, что после захвата балки оставшиеся в живых бойцы, догнав товарищей, помогут с ношами.

Снова полетели мины; фашисты продолжали расходовать боекомплект, время от времени на чистом русском языке, голосами пленных солдат из четвёртой роты, предлагали защитникам сдаться. Обещали жизнь и еду, чего Алексею, памятуя о расстрелянном им бедняге Хорсте, совсем не светило. Хотя, глядя на своих изувеченных бойцов, вспоминая умирающего комбата, убитого им утром немца, было уже не жаль. Да и… как давно это было – сегодняшнее утро! Большая часть ребят погибла с того утра, а день ведь ещё не закончился.

Все Лёшкины мысли крутились вокруг одного: «Скорее бы стемнело! Мочи никакой нет вот так, обхватив колени руками, сидеть на дне этого проклятого окопа, ничего не делать и только после каждого вражеского залпа напряжённо прислушиваться к шипению падающей мины – куда на этот раз прилетит?!»

Под грохот разрывов солдат с разорванной грудью тихо помер. Второй «безнадёга» – Саня – затравленно переводил взгляд с лица мёртвого товарища на свой подвязанный окровавленным тряпьём живот.

Под вечер, дождавшись, когда склонившийся к горизонту красный солнечный шар ослепил оборонявшихся на поле, тарахтя моторами, не спеша выползла пара приземистых танков противника. Остановившись в километре от окопов, рядом с догоревшими бронетранспортёрами, отстрелялись по брошенным позициям сорокопяток.

Надо было срочно что-то предпринять. Если пушки не оживут, двух этих танков как раз и хватит на то, чтобы к сумеркам «отутюжить», сровнять с землёй оборону всего батальона. Борясь с головокружением, Лёха по ходам сообщения рванул в поисках ротного.

Нашёл на совещании. Были: замполит, он же комбат, их ротный Веров и молоденький, рыжий, словно огонь, младший лейтенант, после атаки последний из оставшихся взводных командиров с первой роты. Как понял Алексей, «рыжий» умел обращаться с орудиями. Забрав под своё командование уцелевших «артиллеристов» в количестве четырёх человек, включая сразу побледневшего Димку Красовитова, остатки бывшего Лёшиного отделения, лейтенант провёл краткий инструктаж, наглядно показав красноармейцам, как не надо выставлять из травы свою «пятую точку» во время передвижения по-пластунски. Чем насмешил, немного приободрил свою команду, и… вперёд! Закинув за спину пулемёт, тяжёлый, набитый запасными дисками вещмешок, смешно топорща чёрный от сапожного гуталина зад, уполз в направлении покинутых всеми пушек и его друг Димка, весь инструктаж не сводивший отчаянного, просящего взгляда с лица своего бывшего командира.

До орудий ребятам удалось добраться незаметно. Аккуратно отодвинув от прицела тело старшего сержанта, осмотрели пушку – вроде бы цела. Осталось только повернуть в нужном направлении и…

Шевельнувшийся в лучах заходящего солнца орудийный бронещит заметили все – и наши, и враги. Танки моментально включили заднюю скорость и, не особо целясь, с ходу дали по паре-тройке залпов в сторону ожившего орудия. Однако снаряды их, перелетев артиллерийские позиции, к радости наблюдавших за поединком солдат батальона, рванули в захваченном противником селе. В ответ щёлкнул пушечный выстрел. Фугасный заряд вырвал землю перед отступавшей машиной противника. Больше пушка не стреляла: миномётные расчёты немцев, немедля, включились в перестрелку, скрыв в дыму множества разрывов пушечный силуэт. Со всех сторон застрекотали пулемёты, густо защёлкали винтовочные выстрелы; и весь этот раскалённый, свинцовый кошмар своим несущим смерть остриём сходился на пятачке с двумя покосившимися, измазанными пылью и кровью маленькими пушками. О судьбе «артиллеристов» и подумать было страшно.

Минут через пять огонь стих. Однако, даже сравняв, перепахав, смешав с землёй, искалечив орудия, фашисты от танковой атаки отказались. Бронированные машины противника, всё так же пятясь задним ходом, скрылись из виду.

– Молодцы ребята. Спасли батальон, – пробурчал Веров, вдумчиво разглядывая в бинокль покосившиеся, измятые осколками бронещиты. Затем радостно добавил, – ползут! Живы!

Высунувшегося навстречу своему отделению Алексея от смерти спас рывок за ремень. Пулемётная очередь из трижды проклятого оврага взрыхлила землю на месте, где ещё секунду назад торчала Лёхина тушка. Обернулся – замполит.

– Забылся! Спасибо, товарищ политрук, – очищая забитые поднятой пулями пылью глаза-щёлки, виновато промямлил Алексей.

– Не за что, Крайнов. Эко тебя приложило! Похорошел до неузнаваемости! – удивился опухшему лицу Алексея замполит. – Руки, ноги-то целы?

– Так точно!

– А головой ты и так особо не пользуешься, – улыбнулся командир. – Слушай мою команду: сейчас берёшь с десяток бойцов из своего взвода и скрытно выдвигаешься к артиллерийским позициям. Думаю, немец со стороны села их отбить попытается. Орудия руками не трогать, себя не демаскировать. Сидеть тихо!

– У меня только шестеро свободных осталось, – неуверенно пожал плечами Алексей, чувствуя, как уходит, растворяется мимолётная благодарность к политруку: ползти на пристрелянный немцами пятачок определённо не хотелось.