Игорь Адов - Младший сержант Алексей Крайнов

Представился. Среди подчинённых оказалось два сержанта, формально более высокого, чем у Алексея, звания, но приказ о назначении был недвусмысленным: младший лейтенант Веров тех сержантов не знал, а потому предпочёл поручить взвод «своему» человеку. Извинился, объяснил ситуацию, был понят.

С ребятами провели ревизию медицинских пакетов: у многих были лёгкие осколочные ранения. Бойцам с тяжёлыми ранами выбраться с поля боя не получилось… Как смогли, помогая друг другу, перевязались. Привели в порядок оружие, пересчитали боезапас. Здесь, в отличие от воды и продуктов, пока всё было неплохо: патронов и гранат в окопы натаскали с избытком. Хотел подойти к новому ротному, спросить разрешения послать пару человек с фляжками в село – за водой. Ползком туда-обратно за час-полтора должны управиться, ещё и еды бы какой прихватили! Но передышку давать им никто не собирался: немец, перекурив, начал густо кидать мины далеко в тыл, на позиции роты четвёртой, сборной, что Лёшку, в принципе, устраивало больше, чем если бы по ним.

Там вдалеке разгорался стрелковый бой. Били пулемёты, к миномётным разрывам крупного калибра добавились пыльные смерчи от мин размером поменьше. Бойцы взвода, удобно устроившись, смотрели на происходившее действо, как в театре. Только бинокли были не у всех, а исключительно у Лёшки, и потому события, происходившие на позициях четвёртой роты, видел он гораздо подробнее остальных. Однако увиденное его не порадовало.

Вот огонь прекратился. От кромки леса, с высоко поднятым белым полотнищем, отделилась еле различимая фигурка вражеского солдата. О чём-то поговорили. Снова раздались одиночные выстрелы. Немец, бросив тряпку, зигзагами кинулся обратно – под прикрытие деревьев. Стрельба на позициях сборной роты затихла, чтобы, вспыхнув на короткое время вновь, прекратиться уже навсегда: бойцы выползали из окопов без оружия, с высоко поднятыми руками! Подталкивая друг друга, понуро опустив головы, быстрым шагом красноармейцы направлялись в сторону укрывшихся в лесу немцев. Навстречу им, в опустевшие окопы, шустро понеслась вражеская пехота, тяжело груженная пулемётами и коробками с патронами. Немецкие солдаты, не обращая внимания на пленных, серой массой «обтекали» советских солдат, скрываясь в ходах сообщений сдавшейся роты.

Из села, пытаясь контратаковать, с винтовками наперевес, белея перевязанными конечностями, навстречу противнику кинулись раненые солдаты, бойцы медицинского взвода, старшинские повара да водители с неуклюжим военфельдшером впереди. Всего десятка четыре. Метров за сто от окопов ребята поняли, что не успели и… бросив бегущего впереди командира, рванули обратно! Тут, на ровном поле, их и посекло миномётным и пулемётным огнём до того молчавшего противника. Один Николай Иванович, как заговорённый, обречённо опустив автомат, стоял посреди опустевшего, задымлённого пустыря.

Немцы же, развивая атаку, устремились из окопов дальше – к сожжённому селению. Добежав до врача, один из вражеских солдат пинком ноги выбил из рук Николая Ивановича оружие, ударом приклада в лицо сбил врача с ног. Автомат доктора фашист поднял и, закинув свой карабин за спину, дал короткую очередь из трофея по лежащему перед ним человеку. Застывший в окопах батальон словно ждал этой очереди.

Хороша наша самозарядная винтовка Токарева – СВТ! В простонародье «Светка». Для её возможностей и километр – не предел, а тут какие-то шестьсот метров. Забросить не потерявший убойной силы смертельный кусок металла на такое расстояние для винтовки совсем не проблема. Проблема попасть! Попасть с такого расстояния, да по бегущему человеку, задача невыполнимая. Однако немцев было много, патронов никто из полутора сотен сидевших в окопах стрелков жалеть не собирался, а потому, не добежав сотни метров до первых садов и сожжённых хат, враг, понеся потери, залёг. Красноармейцы же, немного снизив плотность огня, продолжали палить почём зря, целей уже не видя. А потому Алексей скомандовал своему взводу стрельбу прекратить. Да и знал он: село занято противником с другой, непростреливаемой батальоном стороны. В свою половинку бинокля Лёшка отчётливо видел мелькание сапёрных лопаток окапывающейся в огородах немецкой пехоты.

Сзади, выручая попавших под плотный обстрел фашистских пехотинцев, крякнув, дали залп вражеские миномёты. Мгновенно – Лёхин рык:

– Мины! – сам упал на дно окопа среди тел ребят из взвода, автомат поверх каски на голову – чтобы ещё защита. Не помогло. Разрыв треснул посреди лежащих бойцов.

Тишина, хорошо: темно, тепло… Убит? Ну и ладно, зато уже нестрашно, небольно, невесомо… Ан нет, больно – голова, как шар надутый!

Шатаясь, встал на корточки. Вдохнуть не получалось, получалось только выдохнуть, и это тревожило. С огромным усилием, протяжным стоном, первый вздох разодрал вдруг жутко заломившие лёгкие. Хватанул дыма – закашлялся, стошнило. Слух возвращался, раздирая уши, монотонным звоном. Со зрением было хуже – вместо глаз щёлки. Нутро нестерпимо болело, кровь из ушей, носа, рта, раны на щеке… Автомат без приклада, дисковый магазин разорван, изувечен. Оглянулся – вокруг кашляют выжившие, начинают подавать признаки жизни раненые. Много обожжённых, посечённых осколками изорванных мёртвых тел. В самую людскую кучу угодила проклятая мина.

Разрывы ушли дальше, пыльными сполохами методично обрабатывая всю линию обороны. Из захваченного противником села полетели мины меньшего калибра. Жёлтыми, песчаными фонтанами начали срывать верхушки брустверов частые пулемётные и винтовочные очереди. Снаружи творился ад! Только Лёшку это не волновало. Безразлично уставившись в одну точку на постоянно осыпающейся стене окопа, Алексей пытался вернуться в состояние контузии, состояние без страха и боли…

Рывок за плечо – Красовитов. Что-то орёт. Сквозь звон в голове и наружный грохот слабо доносится:

– Где твой взводный, солдат? Младший сержант Крайнов? Он жив?

Лёшка растерянно улыбнулся:

– Тебя чего, Димка, контузило? Своих не узнаёшь? – чужим, незнакомым голосом выдавил из себя слова Алексей.

Красовитов испуганно вытаращил глаза. Удивление друга привело Лёху в изрядное замешательство. Окровавленными, дрожащими руками вынув из чехла фляжку, Лёшка поймал в стекле своё отражение. Такое лицо у него уже было, когда он по-пьяному делу с колхозным кузнецом сцепился: вместо глаз щёлки, губы, как сардельки, из царапины на щеке продолжает кровенить, голова похожа на мяч. Всё сине-чёрное.

– Чего хотел-то? – возвращая фляжку на место, превозмогая очередной приступ тошноты, угрюмо поинтересовался Алексей.

– Политрук приказал готовиться к прорыву! – проорал на ухо друг.