Игорь Адов - Младший сержант Алексей Крайнов

– Меня коммунисты вона как располосовали! – показывая немцам шрамы на спине, задрал грязную рубаху не в меру разговорившийся старик.

– Э ист коммунист?! – услышав знакомое слово, встрепенулись фашисты, взведя затворы наставленных на Алексея автоматов. – Э шлюд дих?!

Лёха, выпучив глаза, развёл руки:

– Ты чего болтаешь, дед?! Они решили, что это я тебя сёк! – От возмущения забыв о направленном на него оружии, сделал шаг к старику Алексей. – Меня же пристрелят сейчас из-за тебя! Придурок старый!

– А то ты сам не помнишь, как пытал меня в тюремных застенках! Пить со мной брезговал! – резво отскочив в сторону, завизжал в ответ ненормальный. – Расстрелять тебя я им не позволю! Не боись. А вот выпороть повелю!

Скрестив руки на груди, старец гордо задрал вверх подбородок и… стал похож на французского – Лёха забыл его имя – императора с картинки из школьного учебника. От мгновенного преображения Лёшка ошалел и, опустив голову, смирился. А что, спрашивается, было делать?

Стариковский бред прервал окрик из-за забора. Один из немцев бросился в хату. Видимо, препираясь с хозяйкой, пошумел там и через пару минут вышел с Лёхиной гимнастёркой в руках.

На улице, куда под конвоем вывели Алексея, встретили ещё троих бедолаг. Лёшка их и по именам-то не знал, так, видел только. Не давала Глафира ему времени – по улицам праздно шататься.

Двинулись к центру села. Метров за сто сзади, оглянувшись на шум, увидели перебегавших дорогу в направлении леса Вальку и Сашку, давешних танкистов-дровосеков. За ними, прилично отставая, гремя лопатками, сумками и касками, тяжело неслись два фашиста. Подходя к площади, услышали за спиной выстрелы…

…Сашка с Валькой формально хоть и числились танкистами, но служили в ремонтной роте, в качестве оружейников – специалистов по пулемётно-пушечному вооружению. После танкового удара противника по обозной колонне дивизии подразделения тыловиков, разбегаясь в панике, перемешались – так они и потеряли свою часть. Потом было многодневное, впроголодь, брожение по лесам. И наконец, старик со старухой, давшие пищу и кров измождённым беглецам. Взамен требовалась работа: заготовка дров на зиму, уход за скотиной, сенокос.

Шедших по улице немцев парни приметили издалека. Убегать не стали, укрылись в сене – кто их там найдёт? Однако фашисты, словно знали, куда шли, двинулись прямиком к их убежищу – стоявшему посреди огорода, почерневшему от времени сараю.

Подошли. Достав из-за голенища сапога мятую книжечку, один из фашистов, отчаянно перевирая буквы, громко зачитал предложение:

– Русськай сольдатен! Вьиходи сдаваться! – Затем, прошуршав страницами, добавил: – Бьюдем стрелять!

Не дожидаясь крайних мер, высоко задрав руки, понуро выползли из убежища. Проходя мимо хозяйского дома, натолкнулись на бабушку. Та, плача, полезла к арестованным, суя в руки парням завёрнутый в белую ткань свёрток с едой. Немцы были против. Началась перепалка, в ходе которой вражеские солдаты, запихивая в дом рыдающую старуху, оставили за спиной, на мгновенье выпустили из поля зрения пленных. Обрадованные ребята, воспользовавшись моментом, перемахнули через забор и дружно рванули к ближайшему лесу…

…Пока Эрих с Вайсом сообразили, что произошло. Пока отцепили от себя взбалмошную бабку – правильно оценив ситуацию, женщина, выпустив из рук свёрток с едой, намертво вцепилась в кители солдат. Пришлось пару раз лягнуть ненормальную по ногам. Потом был забор. В амуниции, с оружием перепрыгнуть через препятствие, как босоногим коммунистам, не получилось – застряли! С трудом перелезли. Чёртовы русские, миновав сельскую улицу, маячили метрах в ста впереди. Понимая, что не успевают – до леса беглецам оставалось всего ничего, – разгоняясь, двинули следом. Первым об оружии вспомнил Вайс.

– Эрих, стреляй! Уйдут! – на бегу откидывая приклад своего МП, прокричал другу жандарм.

По ушам хлестанули два винтовочных выстрела. Мимо! Когда убегавшим «красным» до леса оставалось шагов двадцать, не больше, Вайс, приостановившись, дал короткую, прицельную очередь по мельтешащим впереди потным гимнастёркам…

…Оказывается, Сашка бегал лучше. Раньше Валька за другом таких способностей не замечал! Не было у Сани наклонностей к спорту! А сейчас несётся, словно ветер поймал, шагов на десять впереди. Сзади хлёстко щёлкнули выстрелы. Понимая, что его спина к врагу ближе, а потому предпочтительней, Валентин поднажал ещё. Затем Саня споткнулся. И в то же мгновенье протарахтела автоматная очередь! Пробегая мимо, помогая подняться, схватил лежащего товарища за руку – потянул. Удивившись Сашкиной тяжести, остановился. Перевернул друга на спину: огромное кровавое пятно вместо глаза. Пульсирующая прямо на Валькины галифе струя крови из страшной раны. Кровь из носа, ушей, безвольно открытого рта! Кровь везде – Сашка был мёртв…

…Прижав к гимнастёрке окровавленную голову убитого Вайсом друга, второй «советский» сидел спиной к подбежавшим жандармам. Услышав тяжёлое дыхание сзади, «красный» спокойно встал и поднял руки.

– Мой первый большевик! – хвастаясь, мотнул головой в сторону убитого красноармейца Вайс.

– Ты случайно попал! – зло, глядя на товарища, сплюнул на землю Эрих.

– Это не я случайно попал, это ты косоглазый, – чувствуя накатывающую при виде убитого им человека дрожь, пытался шутливо задираться с приятелем Вайс.

– Вайс? А давай я этого тоже убью?! Будет у нас по одному русскому на счету – всё честно! – Голос Эриха взволнованно задрожал. Карабин, уставившись стволом в грудь пленного, привычно упёрся в плечо хозяина.

– Ты сумасшедший, Эрих?! Он больше не бежит! Он сдался!

– Но бежал же? Значит, есть за ним грех! Может, он комиссар, а? Может, это они тех курьеров убили? Вайс, война скоро кончится! Где мне ещё доведётся убить русского? Что я расскажу братьям, папе?! Что служил регулировщиком в чёртовой жандармерии?!

– Хорошо, делай, как хочешь. Только быстро, – зажмурившись, сдался друг.

«Коммунист», слушая разговор товарищей, стоял спокойно, как бычок на заклании. И лишь в последний момент, увидев взгляд прицелившегося ему в грудь Эриха, заподозрил неладное, пытаясь что-то объяснить, шагнул навстречу своему палачу…

…Дед, получив плёткой по «морде» от офицера, хлюпал носом в сторонке. Толпа баб на площади быстро прибывала. Трое до нитки мокрых фашиста, не обращая внимания на своего командира, хохоча, продолжали обливаться водой, гоняя друг друга вокруг автобуса. Фельдфебель подошёл к успокоившемуся водителю; отвернувшись, о чём-то мирно беседовали, курили. Ребята рядом с Лёшкой испуганно «поскуливали».

– Ком цу мир, – указал хлыстом на Алексея офицер.