Виктор Сбитнев - Совсем другая история

«Вертикаль» эта, как известно, в разные времена работала по-разному, но любое её чрезмерное усиление всякий раз завершалось либо войной, либо «смутой», либо утратой позитивных целей развития. К сожалению, сегодня об этом Москва в очередной раз забыла, и лишь провинция всё отчётливей ощущает, что наши братья сегодня не Асад с арабами, а Распутин с сибиряками! Но у Москвы, как сказано, иное чувствование текущего момента. Там, например, появилась целая вереница писательских союзов. Вожаки старейшего из них, унаследовавшего статус Союза писателей СССР, перво-наперво принялись исступлённо делить доставшуюся «по наследству» недвижимость, в азарте запамятовав о своих изначальных целях и задачах. А когда вспомнили, то первым делом завели сайты, с которых предложили провинциальным талантам завести на них свои кабинеты. Завёл по наивности и я. И вот однажды получил заманчивое приглашение быть напечатанным в коллективном писательском сборнике. Надо лишь заплатить за печатные издержки… из расчёта одна тысяча рублей за стандартную страницу печатного текста. Соответственно мне нетрудно было подсчитать, что публикация небольшой повести обойдётся мне тысяч в шестьдесят – семьдесят, а вещи покрупнее – тысяч в сто. Если же я покушусь на издание романа, то надо срочно продавать машину. «Спасибо, коллеги!», – ответил я москвичам и от этой «редкой возможности» отказался, равно как и от вступления в их «находчивую» организацию. Но вскоре пришло приглашение из другого писательского Союза, Интернационального. Эти задумали к Дню Победы издать воспоминания участников Великой Отечественной войны. Мне были предложены страницы журнала «Российский Колокол». Но расценки этого «писательского» детища разбудили во мне лишь ехидное предложение издать в нём воспоминания… солдат вермахта.

Далее я нашёл сайты нескольких московских литературных агентов, которые рекламировали свои эксклюзивные услуги по редактированию и продвижению в издательства детективных романов и повестей. Я остановил внимание на некой Ирине Горюновой, которой удалось «продвинуть» книгу такого «эксклюзивного» музыканта, как Гарик Сукачёв. Я послал на указанный сайт свой уже опубликованный журналом «Подвиг» криминальный роман и затребованные литагентом за работу восемь тысяч рублей. О серьёзности намерений напечатать меня свидетельствовали её условия, согласно которым я буду должен отчислить на её счёт существенную часть своего издательского гонорара (как потом оказалось, это была всего лишь уловка!). Но едва получив перечисленные деньги и прислав малюсенькую рецензию, москвичка тут же потеряла всякий интерес ко мне.

Но более всех, так сказать, «в самую пятку» поразил меня так называемый Русский литературный центр. Эти снизошли до рассрочки платы за некие услуги по раскручиванию моего литературного имени, предложив сразу целый прейскурант «услуг». Самый дешёвый «формат» нашего «сотрудничества» они озаглавили «Хороший». За него я должен буду перечислять их литературному центру около четырёх тысяч рублей каждый месяц. Далее соответственно идёт «Очень хороший», потом – «Лучший» и наконец «Самый лучший». Плата за услуги последнего подходит к семи тысячам в месяц. Но если я заплачу ещё за то, чтобы стать их «резидентом», то мне будет дана скидка в двадцать процентов. Не даётся одного: гарантии, что тобой непременно заинтересуется какое-либо из «сотрудничающих» с литцентром издательств и, в конце концов, заключит вожделенный договор на издание книги. Как только новоявленные издатели почувствовали мои колебания, последовал самый элементарный, очевидно уже обкатанный прежней перепиской шантаж, – что, дескать, «есть мнение» (присущая литературному центру чиновничья терминология!) опубликовать моё имя в числе «родственников графа Хвостова», активных графоманов, которые портят жизнь истинным участникам русского литературного процесса (видимо, им!). К счастью, на протяжение своей долгой журналистской жизни я только и делал, что занимался разоблачением всякого рода мошенников практически во всех сферах российской жизни. Поэтому я отослал несостоявшимся компаньонам цитаты из их посланий, а напротив – выдержки из статей Уголовного Кодекса Российской Федерации: «шантаж», «вымогательство», «мошенничество». Больше они не писали.

Несколько раз я пытался завести с издателями предметный разговор о паритетах риска: дескать, давайте издадим, к примеру, мой детектив в дешёвой мягкой обложке рублей за шестьдесят – для одноразового дорожного чтения и крайне небольшим тиражом. От гонорара я отказываюсь в вашу пользу. А дальше будем смотреть! Если дешёвая печатная книга или её электронная версия пойдут, будете отчислять мне заранее оговоренный процент. Увы, господа москвичи свою работу с провинциальными авторами строят на исключительно беспроигрышном варианте, при котором их риск равен нулю! Риск же писателя, даже если он давно доказал свою профессиональную состоятельность, всегда равен максимуму! Хотя бы потому, что он должен вносить предоплату, иначе его просто не напечатают. Робкая надежда при таком раскладе остаётся лишь на то, что в своём маленьком городке он сможет продать хотя бы часть своих книжек. Но региональный книжный рынок чрезвычайно мал и беден, а за попадание на всероссийский рынок, где его никто не знает и бесплатно рекламировать не станет, надо опять-таки платить и платить! И вообще, прямо говоря, даже если вдруг повезёт, и книгу начнут покупать, платить ему, скорее всего, никто ничего не станет. Самолично опубликовал два детектива в одном очень популярном электронном издательстве, оно соответственно выставило их в целой плеяде сотрудничающих с ним магазинов, но за два года, хоть и потратился на подготовку изданий, я не получил от продаж этих книг ни копейки!

Как известно, советский фильм «Москва слезам не верит» сенсационно получил вожделенного всеми кинематографистами «Оскара». За что? Думаю, что, прежде всего, за правдивое воплощение того упрямого стремления к столице, которым обуяны главные героини картины. А одна из них даже стала руководителем крупного московского предприятия. Её образ, надо полагать, в своё время грел душу нынешнего московского мэра.

… Это случилось в 2006 году, когда главой администрации президента был назначен малоизвестный губернатор Пермской области Сергей Собянин. Вдруг оказалось, что в 1980 году он окончил наш Костромской технологический институт. Мне, как специалисту по местным сенсациям, было поручено подготовить об этом знаменательном для нашей области событии материал аж на целый разворот! Я, разумеется, разыскал и преподавателей, и сокурсников, и даже дом, в котором юный Собянин снимал комнату, видимо, уже юношей не желая тесниться в одном из институтских общежитий. Конечно, все разысканные мною собеседники были рады его карьерному росту, но вот вспоминали о нём несколько смущённо. И вскоре выяснилось, что учился этот высокопоставленный российский чиновник, мягко говоря, без особого блеска и тесных дружеских отношений ни с кем не водил. Так что и рассказывать им, по сути, было нечего. Но единственный сокурсник, которого он приглашал к себе в костромскую квартиру – полакомиться присланной отцом, директором маслозавода, северной остяцкой вкуснятиной, особо выделил какую-то совсем не студенческую серьёзность будущего путинского сподвижника. И книги уже тогда он читал соответствующие. Особенно любил крайне популярного в узких кругах американца Дейла Карнеги, его практические рекомендации: «Как завоевать друзей и оказывать влияние на людей», «Как выработать уверенность в себе и влиять на людей» и тому подобное. И вот, глядя из нынешнего времени на пройденный Собяниным путь, можно, без особых натяжек, заключить, что увлечение Карнеги не было случайным, временным, безрезультатным. Уроки буржуазного американского моралиста для рядового выпускника провинциального советского ВУЗа оказались куда более своевременными и эксклюзивными, нежели рассчитанный на миллионы технарей сопромат (сопротивление материалов). А потому очень быстро дипломированный специалист по технологиям развития производств занялся технологиями преуспевания в обществе, то есть пошёл по проторенной комсомольской дороге с необходимым для карьерного роста заочным юридическим образованием и иными атрибутами из набора полного чиновничьего «иконостаса». Как водится, наши костромские однокашники, старенькие доценты да и руководство ВУЗа простодушно пустились посылать новому главе администрации первого лица государства свои сердечные поздравления и приглашения, но никому из них он не ответил. Да и потом об учёбе в провинциальном ВУЗе он практически нигде не вспоминал, акцентируя внимание особо любопытных на своём заводском, так сказать, рабочем прошлом и столичном настоящем. А между тем, в его по разным поводам написанных биографиях неоднократно подчёркивается, что «он окончил Костромской технологический институт с красным дипломом». Как это могло произойти, остаётся лишь догадываться, ибо лично мучился над копированием его зачётки, не зная как найти страницу, где нет «троек». Смущает и эта чересчур высокопарная даже для политических метрик того времени фраза: «Прорвался в политику из рабочего класса». Однако, как мне стало известно, после окончания «технолога» летом 1980-го проработал он на костромском заводе, куда его направили по распределению, всего несколько месяцев, а в 1982-ом уже значился заведующим организационным отделом райкома ВЛКСМ города Челябинска. И опять-таки остаётся только констатировать, что никуда он не прорывался, а всего лишь вырвался, при посторонней помощи, за рамки Закона о распределении молодых специалистов. Потому, видимо, и решил побыстрее забыть о не совсем «гладком» костромском периоде. Впрочем, в этом, сугубо чиновничьем смысле, Собянин – прямо по Белинскому – «есть типический герой в типических обстоятельствах». Таких героев нынче – едва ли не вся чиновничья Москва! И пафос их общественного и всего земного существования можно наиболее точно определить крылатой «антипатриотической» репликой Дениса Фонвизина: «Да, тело моё родилось в России, но дух мой принадлежит французской короне». Остаётся лишь сделать простейшую геополитическую правку: да, тело чиновника родилось в пермской деревне, но дух его всегда принадлежал московской верхушке. Обращаю на это особое внимание потому, что родившийся в глухом северном селе мальчик Собянин, отнюдь не обладая талантами Михайлы Ломоносова, по сути, не уступил тому в настойчивости и упрямстве при достижении поставленной цели. И таких «настойчивых» страна распадающегося социализма породила великие множества, непреодолимо, с ментальной обречённостью потёкшие с её пустеющих окраин к вожделенно манящему Центру. То есть априори уникальных, готовых дойти до Москвы пешком Ломоносовых могли появиться редкие единицы, а заурядных, действующих по прагматичным схемам Карнеги Собяниных – тысячи. А потому и цели у этих упрямств были изначально разные и, можно даже сказать, взаимоисключающие, что самым негативным образом сказалось потом на отношении столицы к провинциальным талантам и всему населению провинциальной России в принципе. И не случайно на исходе прошлого года весь Интернет буквально взорвало некое провокационное заявление мэра Москвы о «пятнадцати миллионах лишних россиян», которые, как он выразился, стране практически не нужны, ибо плохо работают. Логика железная: в столице производительность в четыре, а то и в семь раз выше, чем в каком-нибудь райцентре Костромской или Новгородской области! «Кто там вообще есть? – спрашивал в полемическом задоре Собянин. – Ну, врачи, учителя, чиновники и ещё кто-то там». Замечу, для полной ясности, что эти «кто-то там» – жители корневой Руси, которые обороняли Москву, миллионами гибли под Ржевом и Новгородом, восстанавливали изуродованную страну, воевали в составе советских воинских контингентов по всему миру и получали тощие трудодни в колхозах. И теперь эти русские бедолаги некому ученику американца Карнеги из «какого-то там» угорского Няксимволя не нужны. Думается, не просто так в лютые для покорённого мононационального Новгорода времена тогдашний, в широком смысле, космополитический «глава» Московии Иван Грозный выселял русских бояр и купцов вечевой республики в эти забытые Богом северные края! Будучи при этом более дальновидным, чем жестоким, он прекрасно понимал, что процесс их возвращения неизбежен и является лишь вопросом времени. Время пришло…