Анатолий Иванов - История петербургских особняков. Дома и люди

Оставшись сравнительно молодой бездетной вдовой, Анастасия Сергеевна спустя некоторое время вышла замуж, и опять за вдовца, барона П. А. Вревского. Павел Александрович относился к многочисленным внебрачным отпрыскам «бриллиантового князя», вице-канцлера А. Б. Куракина, прозванного так из-за своей любви к драгоценным украшениям. Фамилию Вревские они получили от Вревского погоста Островского уезда Псковской губернии, а баронский титул, по просьбе их отца, – от австрийского императора, не жалевшего мало стоивших ему дипломов для нужных людей.

По странному совпадению П. А. Вревский (1809–1855) во многом повторил жизненный путь первого мужа Анастасии Сергеевны: так же, как тот, он начал службу в Измайловском полку, так же храбро воевал, хотя уже в других войнах, наконец, тоже имел звание генерал-адъютанта. В момент своей женитьбы на вдове Храповицкой он занимал должность директора канцелярии военного министерства. Однако эти прозаические канцелярские обязанности ни в коей мере не могли удовлетворить Павла Александровича: его стихией были кровопролитные сражения, в которых он выказывал подчеркнутое хладнокровие.

Когда началась постыдная для Российской империи Крымская кампания, П. А. Вревский отправился к театру военных действий и стал одной из заметных фигур при обороне Севастополя. 4 августа 1855 года русские войска под командованием князя М. Д. Горчакова неудачно атаковали противника у реки Черной, потеряв около 8 тысяч убитыми и ранеными. Среди первых был и генерал П. А. Вревский.

Узнав о смерти барона, писатель и критик А. В. Дружинин 16 августа записал в своем дневнике: «С Вревским связано у меня много воспоминаний. <���… > Личность его мне всегда нравилась. С него писан барон Реццель в повести «Алексей Дмитриевич». Какими же чертами наделил Дружинин своего литературного героя?

«Барон Реццель был блестящим представителем старого молодого поколения, которое жило очень шибко и очень весело, почитывало Байрона да играло в разочарование, обладая тысячами пятьюдесятью годового дохода… Жизнь бар она походила на вечное театральное представление. Еще мальчишкой он с восторгом скакал перед своим кирасирским взводом… в зрелом возрасте любил ходить в атаку на неприятеля, останавливаться под выстрелами, никогда не входить в азарт и молчаливо представлять из себя грустного философа, холодного зрителя общей потасовки». Таким был прототип Реццеля – барон П. А. Вревский.

Вторично овдовев, Анастасия Сергеевна заперлась в доме, тихо и незаметно доживая свой век, который оказался весьма долгим. Умерла она в конце 1880-х, после чего участок ее ненадолго перешел к баронессе З. А. Врангель фон Гюбенталь, а в 1892 году его купил на имя жены известный нам В. А. Ратьков-Рожнов. В 1900 году, задумав сделать дочери Ольге Владимировне, вышедшей замуж за полковника М. А. Серебрякова, достойный подарок, заботливый родитель задумал расширить и перестроить подаренный ей дом. Для этого был приглашен молодой, но уже известный архитектор Б. И. Гиршович.

Поначалу предполагалось сохранить старое здание, ограничившись внутренними переделками и возведением новых флигелей во дворе и со стороны Гагаринской. Однако две части особняка не ладили друг с другом и выглядели случайными соседями, а потому решено было снести старую постройку и соорудить единое здание с новым фасадом в духе раннеклассических образцов. Этот проект и воплотился в жизнь в 1901–1902 годах.

В печатных материалах, посвященных дому № 22/2, можно встретить утверждение, будто бы О. В. Серебрякова состояла председательницей Императорского женского патриотического общества, проводившего свои заседания в ее доме и под ее началом. Справедливости ради отметим, что председательницей являлась императрица Александра Федоровна, а Ольги Владимировны нет ни среди членов совета, ни даже совещательного комитета; она числилась всего-навсего помощницей попечительницы одной из школ, находившихся под патронатом общества…

Свой столетний юбилей бывший серебряковский особняк встретил ухоженным и помолодевшим, сверкающим белизной отреставрированных залов и парадной лестницы. Впрочем, сто лет для дома – это не возраст!

Снаружи это здание выглядит вполне благополучно: сдержанный неоренессансный декор, оживляемый небольшими пилястрами и лепными барельефами, мало что говорит о внутреннем содержании. Правда, обшарпанная, не закрывающаяся дверь парадного по набережной уже настораживает, но, войдя в нее, вы по-настоящему ужаснетесь: некогда роскошная беломраморная лестница производит впечатление наполовину выработанной каменоломни. Фактически от нее сохранились лишь фрагменты, еще больше усиливающие масштабы разрушений. Они покажутся гораздо страшнее, если вам известно, что когда-то особняк был одним из самых богатых и красивых по своей внутренней отделке.

Часть прежнего великолепия уцелела и поныне, хотя сама обстановка коммунальных квартир и гнездящихся здесь контор отнюдь этому не способствует, порождая противоестественный симбиоз роскоши и убожества, причем роскошь в данном случае лишь создает дополнительные неудобства. Жить в таких покоях бедному и непривычному к ним обывателю – все равно что сморкаться в парчовый платок: и глупо, и неудобно. Конторы же – и это самое страшное – норовят их переделать в соответствии со своими канцелярскими потребностями и окончательно губят то, что чудом уцелело до наших дней.

Поддерживать сохранность такого рода зданий под силу лишь людям богатым и культурным, потому что государство с этой функцией явно не справляется. Нравится нам или нет, но дело обстоит именно так. Ведь без богатых людей не было бы сегодня ни дворцов, ни особняков, наполненных произведениями искусства, и нам нечего было бы сохранять.

Домом, о котором пойдет речь, тоже всегда владели люди богатые. Из архивных источников известно, что построил его будущий генерал-аншеф артиллерии и барон Иван Иванович Меллер-Закомельский, получивший в 1773 и 1774 годах два «порозжих» участка на недавно устроенной набережной, которая, как мы знаем, в ту пору звалась Дворцовой. В 1775 году он прикупил у некоего «кихеншрейбера» Федула Михайлова смежный участок с имевшимся на нем деревянным строением, сломав которое возвел большой трехэтажный дом с главным фасадом на Неву, двумя двухэтажными флигелями и отдельно стоящим одноэтажным каменным флигелем, протянувшимся вдоль южной границы участка.