Анатолий Иванов - История петербургских особняков. Дома и люди

Дом № 21/14 по Литейному проспекту. Современное фото

В старину в Петербурге любили жить просторно, не стесняя себя. Земля, в особенности удаленная от густо населенного центра столицы, стоила дешево, и купить дом, к примеру, в Литейной части было куда легче, чем его продать. Тщетно пытался сделать это и бригадир князь Михаил Петрович Волконский, раз за разом помещавший в «Санкт-Петербургских ведомостях» за 1786 год, казалось бы, весьма заманчивое предложение: «В Хамовой улице под № 45 продается наугольной деревянной дом, под которым земли по Хамовой 37, по Литейной 40, длиннику по Пантелеймонской улице 80 сажен; доходу в год приносит до 500 рублей, кроме что в большом доме живет сам хозяин; служеб довольное число, когда ж и оной дом отдаван был в наем, получали с него 600 рублей верного доходу в год, а со всем конечно принесет 1000 рублей и можно еще строиться по Литейной. Мостовая вокруг вновь ныне вымощена, а последняя цена 10 тысяч рублей». (Поясню, что речь идет об участке между Моховой и Литейным, где ныне высятся два больших четырехэтажных дома по улице Пестеля.)

Теперь давайте познакомимся с князем Михаилом. Он принадлежал хотя и к старшей, но захудалой ветви знаменитого рода, не давшей в течение всего XVIII века ни одного сколько-нибудь заметного военачальника или государственного деятеля. Не относился к таковым и Михаил Петрович, с трудом дослужившийся до бригадирского чина, да так в нем и застрявший. Не мог он похвалиться и большим состоянием; если бы не женитьба на Елизавете Петровне Макуловой, взятой из незнатного, но весьма зажиточного семейства, вдобавок обладавшего кое-какими связями и богатым родством, дела князя обстояли бы и вовсе плохо.

Обширный участок с просторным деревянным домом и небольшим угловым флигелем на Моховой жена его получила в наследство после тетки, графини Дарьи Семеновны Ефимовской, которой он принадлежал еще в 1760-х годах. Поняв бесплодность попыток выручить за свои владения просимую сумму, Волконские решают увеличить доходность усадьбы постройкой еще одного, теперь уже каменного дома на пустовавшем доселе углу Литейной.

К началу 1790-х годов там появляются двухэтажные палаты с окрашенными в желтый цвет классическими фасадами. Очевидно, стесненные обстоятельства вынуждают князя в 1792 году вновь публиковать объявление о продаже участка, но, увы, покупателя и на сей раз найти не удалось.

П. М. Волконский

Между тем дети – четыре дочери и единственный сын Петр, главная надежда семьи, – подрастали, требуя дополнительных расходов на образование. Здесь следует пояснить, почему все надежды старый князь возлагал на своего шестнадцатилетнего отпрыска. Дело в том, что жена его брата Дмитрия Петровича приходилась племянницей воспитателю великих князей графу Н. И. Салтыкову, стремившемуся окружать своих подопечных сверстниками из родственных ему семейств. Благодаря этому счастливому обстоятельству Петруша Волконский рос вместе с великим князем Александром, а в 1797 году был назначен его адъютантом.

Последующая карьера князя сложилась более чем успешно. Вскоре после своего восшествия на трон Александр I сделал его товарищем, то есть заместителем начальника походной канцелярии, управлявшей всеми военными силами государства. Петра Михайловича можно считать основателем русского Генерального штаба: именно он учредил Училище колонновожатых, которое и поставляло генштабистов. В кампанию 1813–1814 годов князь Волконский командовал Главным штабом, проявив недюжинные организаторские способности. При Николае I он до конца жизни занимал пост министра императорского двора и удостоился титула светлейшего князя и звания генерал-фельдмаршала. Но все это было потом, а нам пора вернуться к нашему повествованию.

Незадолго до назначения сына княгиня Елизавета Петровна скончалась, а ее состояние, в том числе и городская усадьба, перешло к мужу и детям. В феврале 1798 года половина участка с каменным домом, обращенным главным фасадом на Литейную улицу, а также «деревянным строением и огородным местом» перешла за двадцать три с половиной тысячи к новому владельцу – великому князю Александру Павловичу.

Александр I

Зачем же понадобился наследнику престола дом, никак не похожий на дворец? По-видимому, в ту пору он часто там бывал, о чем свидетельствует объявление, появившееся в «Санкт-Петербургских ведомостях» осенью того же года: «Прошедшего октября 24 дня пропал из дому его высочества Александра Павловича черной мопс кобель… Нашедшего просят доставить оного в означенной дом, состоящий на Литейной улице под № 44». Дальнейшая участь пропавшего кобеля нам неведома, зато известно, что очень скоро хозяйкой дома стала камер-фрау Прасковья Ивановна Геслер, для которой, собственно говоря, он и был куплен. Великий князь подарил его в знак благодарности своей бывшей няне, ставшей к тому времени камер-фрау, иными словами – горничной его супруги Елизаветы Алексеевны.

П. И. Геслер, по происхождению англичанка, сыграла в воспитании Александра большую роль, привив будущему императору некоторые весьма пригодившиеся ему качества. Ее весьма ценила прозорливая и знавшая толк в людях Екатерина II. В 1793 году, разговаривая со своим секретарем А. В. Храповицким о физическом и нравственном воспитании внука, она произнесла примечательные слова: «Если у него родится сын и тою же англичанкою также семь лет воспитан будет, то наследие престола Российского утверждено на сто лет».

Судьба, как всегда, распорядилась по-своему: Александр I не оставил мужского потомства, и трон перешел к его младшему брату Николаю, чье детство и отрочество прошли под опекой грубого немца М. И. Ламздорфа, не останавливавшегося перед жестокими телесными наказаниями. По общему мнению, от этого не выиграли ни Россия, ни будущий государь. Хотя с момента произнесения Екатериной тех памятных слов российский престол продержался более ста лет, это ни в коей мере не опровергает ее замечания о важности начального воспитания. И если мы прославляем няню Пушкина, то стоит помянуть добром и няню русского императора, чье правление, ознаменованное, по словам Карамзина, «делами беспримерной славы для отечества, во веки веков будет сиять в наших и всемирных летописях».