Кассия Сен-Клер - Золотая нить. Как ткань изменила историю [litres]

Какими бы ни были другие привлекательные черты хлопчатника, люди обычно фокусируются только на одной его особенности. Через 160–200 дней после посадки каждое растение дает семенную коробочку, в которой семена находятся между волокнами целлюлозы. Созревшая коробочка лопается, выпуская наружу белые внутренности.

Скорее всего, люди впервые поняли, что они могут использовать эти волокна для изготовления текстиля и снастей, в долине Инда. Самое раннее доказательство намеренного использования хлопка было найдено случайно, как и волокна льна в пещере Дзудзуана. Археологи изучали крошечные бусины, найденные в захоронении эпохи неолита в Мехргархе, в той местности, которая теперь является Центральным Пакистаном. Лежащее между горами и рекой Инд поселение было стратегически важным, в нем постоянно жили с VII по I тысячелетие до н. э. Бусины – считалось, что они остались от браслета, – имели всего пару миллиметров в диаметре и были сделаны из меди. Когда их рассматривали через микроскоп, были обнаружены легчайшие следы минерализованных органических волокон вокруг отверстий. Металл вступил в реакцию с нитями, которые были протянуты сквозь бусины, сохранив микроскопические частицы хлопка, спряденного в VI тысячелетии до н. э. [291] Boopathi et al., p. 615. [292] Moulherat et al.

Изысканные хлопковые ткани производили в Азии, Африке и в обеих Америках на протяжении тысячелетий. В 2016 г. фрагменты окрашенного индиго хлопкового текстиля, некоторым из которых было почти 6000 лет, были найдены в Уака Приета в северной части Перу. Они сохранились благодаря сухому горячему воздуху. Хлопчатник, дававший волокна, был настолько важен, что стал одним из первых растений, одомашненных около 7000 лет назад. Одомашнивание изменило форму самого растения. Раскидистые, высокие дикие виды стали со временем меньше ростом, компактней и легче в уборке. Несмотря на одомашнивание, хлопчатник по-прежнему тяжело выращивать. Это требовательное растение. Его невероятно трудно собирать, а до изобретения и широкого распространения хлопкоуборочных машин делать это было особенно тяжело [293] Beckert, Empire of Cotton , p. xiii; Romey; Yin. .

Традиционно хлопок собирали и сортировали вручную. Слишком короткие для использования волокна – они называются пух – отбраковывали, тогда как более длинные – линт – очищали от семян, деликатно, не повреждая [294] Ручные валичные волокноотделители использовались в Индии по крайней мере с V в. . Затем удаляли узлы и грязь, потом волокна хлопка отбивали деревянным инструментом, чтобы смягчить их и сделать более податливыми. После – чесали, чтобы отделить волокна и уложить их параллельно, а затем пряли на прялке с использованием веретена. Полученную нить можно было использовать для ткачества. Почти во всех культурах по всему миру именно женщины пряли хлопок. Ткачество уже не имело такой строгой гендерной принадлежности. В Индии и в Юго-Восточной Африке, к примеру, часто ткачами были мужчины [295] Beckert, Empire of Cotton , pp. 15–16. .

Своим рождением великие американские хлопковые плантации были обязаны в числе прочих и Васко да Гаме, открывшему прямой морской путь в Индию в 1497 г. Плавание вокруг мыса Доброй Надежды, трудное и опасное, оказалось прибыльным: оно обеспечило европейским купцам прямой доступ к индийским ткачам и их тканям, вместо того чтобы полагаться на более дорогие и опасные сухопутные маршруты. Изящные узоры и использование характерных для индийского текстиля цветов стало невероятно модным среди европейцев. Даниэль Дефо, который не входил в число поклонников этого стиля, жаловался в 1708 г. в Weekly Review : «Индийские ситцы ползут в наши дома, наши гардеробы и спальни, на занавески, подушки, кресла и, наконец, на сами кровати». К 1766 г. муслин и ситец были в такой моде, что хлопок составлял 75 % экспорта Британской Ост-Индской компании [296] Quoted in Riello and Parthasaranthi, The Spinning World , p. 221. .

Хлопковые ткани использовались торговцами и как побочный продукт другого рынка – торговли рабами. Зарождающиеся крупные американские плантации, чтобы приносить прибыль, отчаянно нуждались в дешевой и многочисленной рабочей силе. Коренное население было выкошено болезнями, а оставшиеся в живых откровенно враждебно относились к будущим фермерам. Поэтому следовало найти других работников.

Рабов, взятых в существующих торговых портах на восточном побережье Африки, сочли идеальным решением проблемы. Между 1500 и 1800 г. более восьми миллионов человек было перевезено из Африки в Америку в рабство испанцами, португальцами, французами, британцами, голландцами и датчанами. Британский торговец Малачи Постлтуэйт едва ли преувеличил, когда написал в 1745 г.: «Неужели всему миру не известно, что бизнес посевов в наших британских колониях , как и во французских , ведется трудами негров , привезенных туда из Африки ? Неужели мы не в долгу перед этими ценными людьми, африканцами , за наш сахар, табак, рис, ром и все остальное, что производится на плантациях ?» [297] Quoted in Bailey, p. 38.

Вопреки предположению, что за рабов рассчитывались оружием или драгоценными металлами, чаще плата осуществлялась хлопковой тканью. Исследование покупки 2218 рабов, проведенное Ричардом Майлзом – британским работорговцем – между 1772 и 1780 г., показало, что текстиль составил больше половины обмененных товаров. Поначалу ткани покупали в Индии. Позднее хлопок-сырец начали импортировать в Европу, где его ткали, выбирая рисунок с расчетом на африканский рынок. Это был крупный бизнес. Между 1739 и 1779 г., к примеру, экспорт Манчестера вырос с ничтожных 14 000 фунтов стерлингов до 300 000 фунтов стерлингов в год. Примерно треть товаров из общего количества отправлялась в Африку для обмена на рабов [298] Beckert, Empire of Cotton , p. 249. .

Сначала европейцам было непросто удовлетворить спрос африканских торговцев. Придирчивые покупатели ценили яркие, полосатые, клетчатые хлопковые материи или ткани с рисунком, традиционно производимые в Индии и сильно отличавшиеся от тех, которые ткали в Европе. Торговля резко пошла вниз. Европейцы старались создать насыщенные яркие цвета и дизайны, которые могли бы выдержать этот экзамен. (Европейские имитации часто изворотливо называли «индийскими ситцами».) Ключом к успеху стал постоянный поток технологических новаций, благодаря которым прядение и ткачество стали быстрее, эффективнее и, что самое важное, дешевле, позволив тканям конкурировать и в конце концов вытеснить товар, произведенный в Индии.

Ранним примером таких новаций является быстрый (летающий) челнок, который изобрел в 1733 г. Джон Кэй. Это был маленький аэродинамический кусок дерева, который быстро пролетал с одной стороны ткацкого станка через нити основы на другую, протягивая за собой нити утка, разворачивался и возвращался обратно. Это увеличило скорость ткачества настолько, что впоследствии требовалось четыре прядильщика, чтобы обеспечить работой одного ткача. Желая исправить дисбаланс, изобретатели сосредоточились на повышении скорости работы прядильщиков. В 1764 г. Джеймс Харгривс создал прядильную машину «Дженни». Спустя пять лет Ричард Аркрайт изобрел прядильную машину Waterframe (ватермашину, или ватерный станок), а десятью годами позже заработала паровая текстильная машина Мьюл-Дженни Сэмюэла Кромптона. Все они существенно повысили количество получаемой пряжи. В 1785 г. механический ткацкий станок Эдмунда Картрайта стал первым паровым ткацким станком.