Валерий Панов - Франкфурт 939

Не то чтобы Тео боялся, но в дом к себе его не пригласит, да и во владениях тюремщика не расслабляется. На поясе огромный нож длиной в два лезвия. Почти короткий меч (такой, как римляне носили), по толщине и ширине. Один удар – и всё, с такой дырой не выживают. Так вот, рука всегда на поясе, у рукояти.

Думается, Вигард сам здесь пленник. Его спрятали, дабы честный люд не пугал. Кому охота, чтобы подобный выродок по улицам разгуливал. Нет, он из подземелья не вылезает. Забыл, поди, что такое солнечный свет. Да и зачем ему? Он здесь, как дома. Тут и живет. Вопли людей ему словно арфы мелодия, зловония – душистый аромат цветов, а вечный мрак и сырость подземелья приятней солнечных лучей и свежего воздуха.

– Где эта горгулья? – брезгливо поинтересовался Эд.

Оставив тело Юсуфа, они наведались к тюремщику. Нужно зайти, коль уж оказались этажом выше. Он, конечно, мразь редкостная, но общенье с ним приносит пользу. У каждого узника свои тайны, а Вигард умеет развязывать язык.

Горгулья появилась из ниоткуда. Обхватив шею Эда рукой, согнул его так, что голова стражника оказалась у него подмышкой. Издал зловещий хохот. Зловонье его глотки окатило смердящей волной. Из сточной канавы аромат куда приятней. Он ел на завтрак гниль, ну не иначе.

– Горгулья, говоришь?

– Блядь, Вигард, отпусти, – прокричал Эд обиженным тоном. Лицо уже как у рака. Пытается вырваться, но не выходит. Руки у Вигарда словно клещи.

Тео на помощь другу не спешит. Сам напросился, нельзя ведь озвучивать первое, что придёт в голову. Да и вряд ли тюремщик ему навредит, он от них зависит. Так, подурачится, да отпустит. Пускай.

Ослабил хватку и Эд мигом вырвался из объятий.

– Ты совсем охренел? – всё ещё скорей обиженный, чем злой. Как быть, когда и оскорбить боишься, и лицо потерять не охота? Вот что-то такое, нелепое, и выходит.

Вигард отошёл и встал у жаровни, прислонившись к стене плечом. Ну и походка у него, конечно. Сильно прихрамывает на обе ноги, из-за чего горбится и со спины похож на какого-то тролля с картинок. Такой: сгорбленный, весь в бородавках, мерзкий и зелёный.

– Я просто О-ОЧЕНЬ рад тебя видеть, – ответил тролль и широко улыбнулся, явив скудный набор чёрных зубов.

– А по-другому радоваться не умеешь? Ну там – по плечу хлопнуть.

– Ай, раскудахтался. Считай, что я проверял твою реакцию. Она, кстати, ни к чёрту. И как тебя ещё не прирезали?

– Стараюсь.

– Да как-то незаметно. Тео, поди, за двоих старается, а ты опять филонишь. Совсем расслабился. Вон, уже и жиром заплыл.

– А его ты не рад видеть, да? – по-дружески перевёл разговор Эд.

– Тео что ли? У него-то с реакцией всё в порядке. Пырнёт ещё своим ножищем. Ну его.

Тео польщён, аж слегка улыбнулся. Даже такой страшный ублюдок, как Вигард, его опасается. Это чего-то да стоит.

– А чахлый где? – спросил Вигард, подразумевая Томаса. Он может и оскорбляет недотёпу, но по какой-то нелепой причине всегда его защищает. И вообще, проявляет к нему чрезмерный интерес.

– По делам ушёл, скоро придёт.

– Ладно. С чем пожаловали?

Эд достал из-за пазухи свёрток и швырнул тюремщику. Сутки его с собой носил. Хотели передать ещё вчера, но Вигард был занят. Когда пытает людей, отвлекать его нельзя, а то ведь и сорваться может.

– Кольца, серьги, ожерелья. Наш парень, похоже, грабил только дамочек.

– Всего одну леди, которую он трахал. Её муж денег дал за его член.

– Ты что, его отрезал? За воровство? – поморщился Эд, а Тео ощутил между ног холод.

– Его не на воровстве поймали. Не глупи, ко мне приводят тех, кому уже не выйти.

– А пленники герцога Эбергарда? – поинтересовался Тео.

– Смеёшься? У них в замке отдельное крыло. Там камеры с тюфяком и окошком. Меня и близко к ним не подпускают. Важных узников содержат с удобствами, а они, поди, всё ноют: А-а-а, в темни-и-ицу бросили! Ко мне б их на денёк. Им бы тюфяк королевским ложе показался. Тех, что здесь – не жалко, на них всем плевать. И коль уж муж-рогоносец хочет и себя порадовать, и жену проучить так, чтоб не уродовать шалаву – почему бы нет? Мне его хрен срезать не в тягость. Удовольствия от того, что я его клещами взял, он не получил, уж поверь. Так мне за это ещё и денег дали! – и снова рассмеялся.

– То есть, ты с него дважды поимел? – уточник Эд. – Пора бы пересмотреть нашу долю. Треть – это слишком мало. Нас трое, ты один.

– Чёрта с два, – тюремщик резко стал серьёзным, а Тео скрестил руки на груди и теперь пальцами касается рукояти. – Всю сложную работу делаю я, а вам только и остаётся, что тайник обчистить.

– Сложную работу?! – возмутился Эд. – Это ведь мы в дома вламываемся и по трущобам ходим.

– А ты думаешь так просто выудить все их тайны? Нет, тут тонкая грань между надеждой и обречённостью. Убить-то всякий сможет, а вот пытать… Сперва они думают, что ещё могут выбраться. Какое-то чудо произойдёт и они окажутся на воле, и все ценности им там пригодятся. Нужно забрать ЭТУ надежду, но аккуратно, чтоб не убить раньше времени; причинить боль, а не вред. Сперва-то они гордые, считают, что всё стерпят. Ну и вот когда муки станут невыносимы, стоит намекнуть, что можно положить им конец, но придётся заплатить. Главное – они не должны распознал обман, ведь я в любом случае продолжу их пытать. За этим они здесь – чтобы страдать. А если будут быстро умирать, то герцог Эбергард во мне разочаруется. Короче, сложное это ремесло, вам его не постичь, а вот я вас заменю с лёгкостью, алчных стражников во Франкфурте словно котов бездомных. Либо остаётся треть, либо вовсе кормушка прикроется. Выбирайте.

Попробуй теперь сохрани лицо. Или встать на коленки, поцеловать уродца в зад и уползти побитой псиной, или лишиться лёгких денег. Зря Эд смотрит на Тео, он-то унижаться не станет. Он тут безучастный наблюдатель.

« Сам заварил кашу, сам и расхлёбывай. Жадность тебя сгубила, дружище».

– На что тебе столько? Ты же отсюда не выходишь, – не сдаётся Эд. Пытается заболтаться Вигарда. Ну ладно, хоть не заскулил как сучка.

– На за́мок коплю, – выдал тюремщик. Эд от неожиданности хрюкнул.

– Построить замок – это пять-шесть тысяч фунтов. А ты сколько скопил, около ста? Хоть на полбашни хватит? – спросил он с ехидной улыбкой на устах. Тео и тот едва сдержался, чтоб не рассмеяться.

Судя по выражению лица, Вигард обиделся. Он тут душу изливает, мечтой поделился, а его нещадно высмеяли.

– Идиоты, я же не собираюсь его строить. Деньги нужны, чтобы купить рыцарский титул. Дальше женюсь на какой-нибудь толстой уродливой баронской дочке, от которой отец и рад избавиться. Мне и приданого не нужно. Потом убью всех наследников и та-да – встречайте барона Вигарда, – тюремщик сделал широкий жест руками. Он бы смотрелся куда эффектней, если бы Эд и Тео так откровенно не хихикали. Вроде, и складно рассказал, но до чего же, блядь, бредово. Трудно представить этакого ублюдка в шелках, в приличном обществе и с дамой под руку. Барон Вигард. Вот ведь умора. Тюремщик Франкфурта – от такой славы не отмоешься. А в качестве герба на щите нарисует дыбу. И что за отец решится так поиздеваться над дочуркой? Да и высокородные лорды не любят, когда их вассалов убивает всякая погань с низов.