Григорий Шепелев - Наездник Ветра

– Пожалуй, я завизирую, – объявила императрица. Члены Синклита и царедворцы опять пришли в восхищение. Подойдя к Феофано, консул торжественно опустился перед ней на колени и протянул ей бумаги. Она их размашисто подписала, взяв у секретаря перо. Тут же все бумаги были у Калокира. Он сдержанно поклонился. Он был доволен.

Молебен в Святой Софии должен был служить патриарх собственной персоной. Но так как он, по обыкновению, чувствовал себя плохо, все его функции взял на себя протосинкел, архиепископ Феофил Евхаитский. Это был человек поистине удивительный. В сферу его ответственности, помимо церковных дел, входили финансы и Арсенал, а это было немало. Но Феофил исполнял все свои обязанности блестяще. Даже его недоброжелатели признавали, что всё в Империи держится лишь на нём да на Льве Мелентии, оговариваясь при этом, что держится кое-как.

В храме Калокир стоял рядом с Феофано. Но смотрел он не на неё. Он смотрел на храм. И зрелище это ввергало его в смятение – столь же сильное, как и то, что случилось утром. Да, Феофано была Красива, но и собор был неплох. Проще говоря, ничего подобного Иоанн никогда не мог даже и представить. При взгляде вверх голова у него кружилась, а сердце будто бы окуналось в морские волны. Ему казалось – он глядит вниз, в глубокую пропасть, на дне которой недостижимое золото оживает и тоже смотрит. В святой Софии золото было плотью бесплотных. Впервые в жизни своей Иоанн краешком души осознал, как невообразимо то, что за гробом. Ангелы, Богородица и Господь смотрели ему в глаза с чудовищной высоты. А на самом деле они были ещё выше! Он трепетал. Ему хотелось уйти. Но сзади была толпа, которую Иоанн боялся ещё сильнее, чем Бога, хорошо зная её особенности.

Царица искоса поглядела на Калокира. Видимо, угадав, что с ним происходит, она взяла его за руку. Он порывисто огляделся, боясь Рагнара. Но молодого викинга в храме не было.

– Что, скоро уже конец? – спросил Иоанн.

– Ещё полчаса! Что с тобою, друг мой патрикий?

– Со мною всё хорошо, госпожа моя.

– Нет, не ври! Ты бледнее Смерти. Думаю, Феофил напугал тебя.

Протосинкел, точно, мог нагнать страху. Чёрный, как Сатана, с пронзительными глазами и бородой до самого пояса, рыскал он с кадилом вдоль алтаря, нараспев читая апостольские послания. Голос у него был очень красивый, но, тем не менее, Иоанн вздыхал с облегчением всякий раз, когда начинал петь хор. Желая отвлечься, патрикий вновь стал смотреть украдкой на Феофано. Профиль её на фоне великолепия, созданного василевсом Юстинианом, казался не просто дивным и совершенным, а сверхъестественным.

– Феофано, ты – Афродита, – тихо сказал Иоанн ей на ухо. Она сладко хихикнула, мимолётно скосив на него блестящие очи.

– Я это без тебя знаю! А дальше что?

– Ничего.

– Ну, так пошёл вон отсюда!

И он послушно ушёл.

В поисках Мари он долго бродил по северной части города, заходя в кабаки и с помощью денег пытаясь разговорить проституток. Они клялись, что с ночи её не видели. Императорские червонцы с гербом, которыми он, забежав домой после храма, набил все свои карманы, конечно же впечатляли девушек, но от этого пользы никакой не было. Он стал с ужасом понимать, что пойдёт сейчас во дворец и сделает что-то страшное. Но внезапно одна чахоточная оторва лет тридцати, довольно ещё красивая, согласилась ему помочь. Она привела его на какой-то очень дрянной постоялый двор. Его обитатели уставились на патрикия как собаки на кусок мяса, но кровохаркающая красавица, прокричав, что плюнет в лицо тому, кто тронет его хоть пальцем, собственным своим пальчиком указала на дверь конюшни.

– Я думаю, она там. Ну а если её там нет – я тогда не знаю, где ты сумеешь её найти.

Иоанн дал ей две золотые монеты и осторожно поцеловал её в щёчку. Она сказала ему, что её зовут Ангелина. Они расстались друзьями.

Мари, действительно, оказалась там. Свернувшись калачиком, она очень крепко спала на охапке клевера, между стойлами. Кони и даже ослы разглядывали её с большим удивлением. Вероятно, их так не били. Следы кнута на её худосочном теле нетрудно было заметить, так как рубашка на ней сильно задралась, а кроме рубашки не было ничего. Но странное дело – вином от неё тянуло очень приличным, точно не из кабацкого погреба. Иоанн её разбудил. Взглянув на него мутными глазами, она зевнула и начала тереть их, будто решив затолкать поглубже.

– Кто тебя бил кнутом? – спросил Иоанн. Кое-как одёрнув свою рубашку, знатная дама приподнялась и села на пятки.

– Это не твоё дело. Пошёл отсюда!

Голос её был неузнаваемым.

– Это дело как раз моё, – заявил патрикий, – кто тебя бил? Они?

– Нет! Оставь меня, ради бога!

– Об этом ты даже и не мечтай.

Он взял её на руки и пошёл с ней искать другой постоялый двор. Она не сопротивлялась. Идти пришлось через улицу – к счастью, не слишком людную, а потом ещё и обогнуть рынок. Второй постоялый двор был куда приличнее, и купцы с погонщиками затихли при виде странного юноши и его ещё более странной ноши.

– Комнату, – сказал Иоанн хозяину, – золотую монету получишь сразу.

Медлить с исполнением такой просьбы никто не стал. Усадив Мари на кровать, Иоанн спросил:

– Где твоя одежда?

– Не помню я! Ничего не помню.

Он со всех ног побежал на рынок. Купив там женские башмаки, рубашку, юбку и чёрный плащ с капюшоном, так же быстро вернулся. Мари спала.

– Ты не голодна? – спросил Иоанн, опять растолкав её.

– Я не смогу есть.

Иоанн сел в кресло. Француженка лежала к нему спиной, на боку, прижав к животу голые коленки.

– Тебя избили за то, что ты подошла ко мне без их ведома?

– Ничего не помню. Правильно сделали, что избили! Я была пьяная.

Он вздохнул. Помолчав немного, сказал:

– Мари, я завтра уеду.

– Куда?

– На Русь.

Она слабо шевельнулась. Точнее, по её телу прополз озноб.

– Это далеко! За морем, за степью. Долго придётся мне тебя ждать.

– Всё будет в порядке. Я попрошу Рагнара заботиться о тебе.

– А! Рагнар хороший.

Иоанн встал, подошёл к Мари и перевернул её на спину. Это оказалось нетрудно. Она была словно кукла. Она моргала тусклыми и измученными глазами.

– Ты и вина не хочешь?

– Я хочу яда.

– А как же дочка? Ведь она крошечная!

– Они отдадут её Ангелине. Иного Бог не допустит. Он очень добр.

В глаза Иоанну опять вонзился стальным клинком взгляд Христа со свода святой Софии. Юноша содрогнулся.

– Мари! Пожалуйста, помоги мне, – глухо произнёс он.

– А чем я могу помочь тебе, Иоанн? – не сразу прошелестел её голосок, – я – тряпка. Об меня все вытирают ноги. Спасибо, что ты этого не делаешь. Ты – святой.

Он выпрямился. Провёл ладонью по лбу.

– Мари, я схожу с ума. Я должен, я хочу знать, зачем я живу. Всё кончится. Рухнет в пустоту, в бездну. Я так хочу, чтоб осталось хоть что-нибудь! Хоть полоска света, который вечен. Хотя бы воспоминание о едва заметной полоске света! Дай мне его.