Николай Харин - ДАртаньян в Бастилии

– И то, и другое, и третье, – отвечал Бежар, помрачнев. – Говорю – мне сегодня удалось… решиться. Впрочем, все это пустое! Выпьем еще – и спать!

Снотворное подействовало быстро. Первым уснул в своей каморке под лестницей горбун Годо: он выпил больше вина. Но Перье тоже недолго боролся с одолевавшей дремотой, его более слабый организм скоро уступил действию порошка, подсыпанного Бежаром в откупоренную заранее бутылку.

Убедившись, что оба спят, Бежар вошел в комнату старшего брата, взял платье Перье, висевшее на спинке стула, положил ему в карман второй экземпляр расписки, где под строчками, свидетельствовавшими, что ларец из спальни Марии Медичи похищен Антуаном Перье, стояла собственноручная подпись последнего, и тихо вышел вон, плотно притворив за собой дверь.

«Спи, несчастный. Этой ночью ты убил кардинала», – пробормотал Бежар. Затем он занялся изменением своего внешнего вида. Он соорудил себе накладной горб, связав для этой цели в узел старые тряпки, и прицепил узел у себя за спиной при помощи лямок, наподобие походного ранца, которые вошли в обиход в более поздние эпохи. После чего Бежар отпер шкаф, вынул ларец, спрятал его под одеждой, достал мешок с деньгами, полученными от Арамиса в монастыре миноритов, и, спустившись в каморку, где спал Годо, – нацепил на себя верхнюю одежду горбуна. В довершение всего он нацепил его старую черную шляпу, ссутулился и вышел во двор, где его ждала лошадь.

– Бежар исчез, – прошептал он. – Его просто не было. А ларец… Что ж, пусть-ка иезуиты поищут ларец в кардинальском дворце. Может, это будет стоить головы еще кому-нибудь. Перье умрет на эшафоте, но тайну ларца он не выдаст, нельзя выдать тайну, о существовании которой не подозреваешь. За Годо тем более можно быть спокойным.

Бежар взобрался на лошадь, на всякий случай подражая неуклюжим движениям горбуна, и неторопливо затрусил к заставе Сен-Дени. Он рассчитывал покинуть городские пределы прежде, чем известие о гибели кардинала поднимет на ноги пол-Парижа, и стража закроет ворота или будет тщательно проверять всякого выезжающего из города.

– Вот так штука, – сказал начальник кардинальских соглядатаев, увидев отъезжающего горбуна. – Куда это ему вздумалось отправить своего слугу на ночь глядя! Проследи-ка за ним, Майоль, это может быть что-то важное для его светлости.

– Верно, граф Рошфор приказывал следить за всеми, – проворчал Майоль, которому не слишком хотелось тащиться неведомо куда по темным улицам вслед за мрачным горбуном. Однако приказ следовало выполнять. Единственное, что позволил себе сделать злополучный Майоль, это заметить:

– Его недолго и потерять в этакой темени. Разрешите взять с собой напарника, сударь.

– Возьми, – разрешил командир. – Действительно чертовская темень. Ни звезды на небе, все тучами затянуло.

Таким образом, вслед за горбуном, неторопливо ехавшим на своей лошадке, было отправлено двое.

Гонец на взмыленной лошади примчался в кардинальский дворец. Полторы минуты спустя Ришелье узнал, что в состав лекарства, полученного его высокопреосвященством от своего врача, входит быстродействующий яд.

– Арестовать Перье немедленно, – коротко приказал кардинал, содрогнувшись.

Тремя минутами позже обнаружилось, что лекарь спать не ложился и его комнаты пусты. Еще через пять минут несколько всадников во весь опор неслись по парижским мостовым к дому на улице Шап, заставляя шарахаться редких прохожих в стороны и прижиматься к стенам домов кареты вельмож, которые, завидев красные кардинальские мундиры, испуганно приказывали кучерам придержать или поворотить лошадей.

– Где он?! – закричал Рошфор, первым прискакавший на улицу Шап, осадив тяжело дышащего коня.

– В доме. Вернулся около часа тому назад.

– Взломайте двери и арестуйте всех, кто окажется в доме, – приказал Рошфор.

– Где третий?! – раздался крик графа Рошфора, спустя еще некоторое время, которое потребовалось для того, чтобы исполнить его приказание и убедиться в том, что в доме находятся только двое спящих мертвецким сном людей – врач Ришелье и его горбатый слуга-сообщник. – Где третий?

– Но именно этот горбун недавно покинул дом, – озадаченно проговорил один из людей. – И я готов поклясться, что он не возвращался обратно.

– Если вы упустили его, болваны, – страшным голосом произнес Рошфор, – вы пожалеете, что появились на свет.

– За ним последовали Майоль и Юмбер, ваша светлость! – вскричал начальник.

– Это ваш единственный шанс! – процедил Рошфор сквозь зубы. – Куда он поскакал?

– Трудно сказать наверное, сударь, но, возможно, к воротам Сен-Дени.

– За мной! – крикнул Рошфор прискакавшим с ним всадникам, давая шпоры коню. – Разошлите людей ко всем ближайшим заставам с приказом кардинала запереть ворота.

Бежар успел миновать заставу и не сходил с лошади, пока усталость окончательно не одолела его. Он заночевал в Виль-д'Эвек, в единственной приличной придорожной гостинице. Отсюда Майоль, озадаченный таким странным поведением горбуна, послал в Париж Юмбера за подкреплением, сам же, убедившись, что порученный ему объект наблюдения действительно заночевал, остался стеречь его, расположившись в общем зале того же заведения. Часом позже в Виль-д'Эвек Бежар был арестован.

Друзья осторожно вывели ослабевшего великана, удрученного научным диспутом до глубины души.

– Я уже предлагал Портосу подняться наверх, – сказал Атос. – И повторяю свое предложение. Оттуда, должно быть, открывается великолепный вид на город.

Правда, Арамис?

– Вы не ошиблись, любезный Атос. Портос, там всегда царит свежий ветер, и вам сразу же станет лучше, – живо откликнулся Арамис.

– Мне уже полегчало. С той поры как мы выбрались оттуда, я слышу только ваши голоса, друзья мои.

– Тогда идем?

– Ведите нас, Арамис. Только вы способны разобраться в этих винтовых лестницах!

Атос с Портосом отважно доверились Арамису и вскоре были вознаграждены за это. Они оказались на колокольне монастырской церкви, небольшой, остроконечной готической колокольне, опиравшейся на точку пересечения свода и возносившейся так высоко, что человеку, стоявшему тут, открывался Париж как на ладони. Привычный к этой великолепной перспективе, угрюмый звонарь, поднимавшийся сюда каждый день, не мог оценить ее и насладиться возможностью ощутить себя парящим над Парижем, но трое друзей не могли не любоваться прекрасным видом. Густая сеть причудливо извивающихся улиц, прорезаемая двумя длинными параллелями главных сухопутных артерий Парижа – улицами Сен-Мартен и Сен-Дени, которые пересекали город с юга на север, раскинулась под ними. Крыши, печные трубы, фасады дворцов и особняков, озерца площадей, расплескавшиеся посреди столпотворения домов, домиков и домишек, остроконечные кровли, церковные шпили…