Синтия Хэррод-Иглз - Князек

Они заметили также, что Пол-младший время от времени озирался, ища кого-то взглядом, и, найдя свой предмет, улыбался – и лицо его на миг преображалось, становясь воистину прекрасным. Нанетта проследила направление его взгляда и задумчиво произнесла:

– Странная дружба... Я имею в виду Пола-младшего и Чэрити.

– Но он так переменился, – возразила Джейн. – Кузина благотворно на него повлияла. Он научился заботиться о ближних, а не только о себе. Он уйму сил потратил на то, чтобы вновь завоевать ее доверие после того несчастного случая на мосту – и добился своего. И теперь из кожи вон лезет, творя добрые дела – лишь бы она похвалила его.

– Да, эти его благотворительные акции в больнице Святого Павла... – Нанетта обеспокоенно взглянула на Джейн. – Что между ними происходит, девочка? У Пола никогда не было от тебя секретов.

– Не знаю. Он любит ее, и нам остается смириться и признать, что в любви и ненависти волен один лишь Господь... Это чувство чудесно изменило его. – Нанетте почудилось, будто Джейн знает куда больше, но скрывает.

– А что Чэрити? – поинтересовалась она. – Ей, должно быть, непривычно – ведь у нее впервые в жизни появился верный и преданный рыцарь.

Джейн бросила на Нанетту быстрый и смущенный взгляд – она, казалось, колебалась: говорить или смолчать?

– Тетя Нэн... – начала она и замолкла, – не говорите никому: мне кажется, что Чэрити будет лишь рада, если Пол-младший женится. Думаю, она хочет, чтобы ее оставили в покое, но не отталкивает его, видя, сколь благотворно на него влияет. Только вот тетя Кэтрин... – она снова запнулась.

– Да, я знаю. Тетя Кэтрин вечно всем досаждает. Я всегда хотела, чтобы Чэрити жила со мной, но теперь, когда я почти все время при дворе... Может быть, я поговорю с Джэном и Мэри. Она могла бы перебраться к ним, в Уотермилл.

– Пока еще рано. – Отсюда слишком близко до усадьбы Морлэнд – и Пола-младшего...

Нанетта удивленно вскинула бровь:

– Так это настолько серьезно?

– Только посмотри на нее... – отвечала Джейн. Нанетта нашла взглядом Чэрити – и в течение дня постоянно наблюдала за ней. Пол-младший буквально не отходил от нее, о чем-то очень серьезно беседуя с ней. Она отвечала ему с улыбкой, но явно испытывала неловкость. Однажды Нанетта заметила, что она привстала, страстно протестуя против чего-то, сказанного Полом, – но юноша завладел ее рукой, продолжая убеждать ее, и она беспомощно сникла, побледнев. На мгновение Нанетта отвлеклась – а когда вновь поглядела в их сторону, то Чэрити была уже одна, а Пола-младшего нигде не было видно.

Ошеломленный Пол уставился на сына, словно не веря своим ушам. Пол-младший стоял в дверях зимней гостиной, куда пригласил отца для приватной беседы – он вызывающе выпрямился, но заметно было, что в любой момент готов ретироваться.

– Ты спятил, мальчик? – наконец вымолвил Пол-старший. – Подумай, что ты несешь!

– Я подумал, сэр. Я отлично все обдумал. И не понимаю, почему вы так удивлены. Я ведь не делал тайны из своей любви.

– Любви? Но ведь это братская любовь и, к тому же, милосердная, достойная истинного христианина – и в этом тебя все одобряли. Но...

– Сэр, умоляю – подумайте хорошенько! Я должен вскоре жениться, это очевидно...

– Да, должен, – мрачно подтвердил Пол-старший. – И я не стану с этим тянуть, уж будь уверен!

– Но, сэр, я уже дал обет любви и верности. И я не женюсь ни на ком, кроме моей дорогой кузины.

Лицо Пола-старшего исказила ярость:

– Не женишься ни на ком, говоришь? – прорычал он. – Ты забываешься! Кто дает тебе право выбирать? Ты женишься на той, на которую я укажу тебе!

– Отец, времена изменились...

– О да, и сильно изменились – если мальчишка, у которого молоко на губах не обсохло, перечит отцу! И если юноша твоих лет заявляет, что намерен жениться на бесплодной кузине-перестарке! Где твое чувство долга? Ты предашь семью? Наплюешь на вековые традиции?

Глаза Пола-младшего уже наполнили слезы – слезы бессильного отчаяния:

– Молю тебя, отец, не говори так! Я люблю Чэрити, и не желаю другой жены...

– Да ей за тридцать, и к тому же она калека! – заорал Пол. – Ты женишься на молодой – на богатой молодой женщине, которая родит тебе много сыновей. Это твой долг!

В наступившей тишине они глядели друг другу прямо в глаза. Пол-младший всхлипывал, и в сердце Пола-старшего зашевелилась жалость к сыну. Он-то знал, что такое любовь – и понимал, как посчастливилось ему, что в его браке соображения любви и долга совпали.

– Ну-ну, дитя, возьми себя в руки. Ты ведь прекрасно понимаешь и сам, что то, о чем ты просишь, немыслимо. Кстати, а какого мнения твоя дама сердца? Могу поклясться, что она иного мнения, нежели ты, мой мальчик.

Пол-младший вздрогнул:

– Она...

– У нее хватило здравого смысла решительно отказать тебе.

– Я всем сердцем принадлежу ей! – выкрикнул Пол-младший.

– Нет, мой мальчик! Если она не приняла твоей любви, то ты свободен! – он властно положил руку на плечо сына – Пол-младший съежился. – Давай забудем об этом, сын мой. Возвращайся к столу – и позабудь об этом безумии.

– Но как? Как я снова смогу посмотреть ей в глаза?

– А ты не смотри на нее. Она достаточно умна, чтобы без единого слова все понять.

Пол-младший еще какое-то время смотрел на отца невидящим взором – потом отшатнулся от него со сдавленным рыданием, выбежал из комнаты, выскочил во двор и быстрым шагом пошел к конюшне. Пол-старший поколебался какое-то время – не послать ли за ним? – но потом решил оставить сына в покое. Пусть мальчик прогуляется верхом по вересковым пустошам, пусть хоть загонит коня – зато вернется присмиревшим... А к тому времени, как он вернется, Чэрити здесь уже не будет. Уж об этом он позаботится. Он вернулся в зал – и тут же встретился взглядом со скрюченной женщиной, которая, увидев его, еще сильнее сгорбилась на своем стуле. С немым вопросом глаза ее устремились на Пола – и он едва заметно покачал головой. Плечи Чэрити чуть вздрогнули, она отвела глаза и устремила взгляд на музыкантов. Ей было двадцать девять лет – это было первое и единственное предложение руки и сердца в ее жизни…

Первую зиму Джон прожил как бы во сне – все вокруг казалось нереальным и ошеломительно прекрасным. Его сердце покорила дикая краса Нортумберленда – он легко примирился с голодом, холодом и неудобствами. И пусть в залах усадьбы было дымно, душно и шумно, и пусть над низкими крышами вился черный дым, и пусть повсюду была копоть, и пусть пища была простой, грубой и невкусной – зато как дико завывал ледяной ветер у Вороньего Холма, как восхитительно пахла влажная земля, когда копыта коня утопали в зарослях папоротника, как прекрасна была трава, прихваченная морозом, – словно изделие искусного ювелира... А припорошенные инеем ветви деревьев в долине – словно произведение серебряных дел господина...