Коре Холт - Конунг. Властитель и раб

Да, эта лисица с епископским посохом улизнула от нас, и конунг помрачнел. А вскоре обнаружилось, что в Осло находится лишь ничтожная часть епископского войска; где же остальные? Мы забрали себе несколько вражеских кораблей, стоящих у берега. Из церкви Халльварда вышли люди; они искали в ней убежища. Оказалось, что это наши. И среди них – Сигурд, конунгов сын; он скрылся в церкви, едва услышал топот на дороге.

Конунг отдал приказ разграбить Осло. Воины его могли забрать себе все, что захотят. Однако он повелел не убивать безоружных. Со своими ближайшими советниками конунг отправился назад, на остров Хёвудей. Своему сыну Сигурду он не позволил грабить город. С издевкой в голосе он сказал, что если тот пойдет туда, где чувствует себя в безопасности, то храмы Божий совсем обнищают. И Сигурд остался. А меч отцовский он потерял.

На следующий день люди возвратились из города с богатой добычей. Многие из них напились и едва держались на ногах. Конунг заявил им, что охотно купит добычу, но может предложить лишь четверть цены. Воины зароптали. Однако они не знали конунга так, как знаю его я; заметив, как наливаются кровью его глаза, как они загораются ненавистью, – я отвел Сигурда конунгова сына подальше, надеясь, что отцовская ярость поубавится, если сын не попадется ему на глаза. Но это не помогло. Хёвдинги то и дело подходили к нам, говоря о недовольстве воинов. Но конунг кричал на них, и они уходили восвояси.

– Уж не напился ли конунг прошлой ночью? – шепнул мне Коре сын Гейрмунда из Фрёйланда.

– Да, – ответил я, – он пьян ненавистью.

– Или гневом на Сигурда, – добавил Коре.

Конунг решил, что раз люди зароптали, то пусть каждый из них, выстроившись в длинную цепочку, пройдет мимо конунга и, преклонив голову под вытянутым посохом, поприветствует его. Тогда я не выдержал и закричал:

– Неужели, Сверрир, ты не можешь управлять страной, не унижая своих людей?

Но он прорычал в ответ:

– Принеси мне посох!

Я отказался сделать это.

– Ты хочешь, чтобы твои люди стали тебе врагами? – спросил я его.

– Ты позовешь людей или нет? – снова крикнул он.

– Да, – ответил я.

Воины собрались вокруг монастыря, а конунг стоял в саду. Выйдя к людям, он снова велел подать ему посох. Один из воинов подбежал к конунгу: это был Сигвальд, который отрубил Бьяртмару ноги и с тех пор повредился в уме. В руках у Сигвальда был посох. Он схватил конунга за плечо и замахнулся. Но Сверрир вырвался и завладел посохом безумца. Он сильно ударил им Сигвальда.

Подошедший стражник принес известие: на востоке запылали сигнальные костры. Это значит, что во фьорде заметили новые корабли.

Тогда конунг взобрался на монастырскую ограду и обратился к своим людям.

– Я не знаю, – сказал он, – как много людей собралось здесь, и потому разве нам не требуется всех пересчитать, чтобы по справедливости разделить серебро? Постройтесь и пройдите под посохом, а Аудун и Коре сын Гейрмунда из Фрёйланда посчитают вас.

Они будут считать про себя. И если придут к общему числу, то значит, подсчет был произведен правильно.

Я предлагаю вам тройную цену в серебре против той, что назвал раньше. Но нам надо спешить. Мы должны покинуть это место.

Люди начали проходить под посохом, который держал Свиной Стефан, стоя перед конунгом, а мы считали. Потом оценили добычу и раздали серебро.

У конунга снова не было денег, а люди его радостно бросились к кораблям. Сигвальда оттащили в сторону. Он лежал без сознания, после того как конунг ударил его. Решили посадить его в лодку.

Между Сигурдом и его отцом-конунгом стояла теперь непроницаемая стена. Второй сын, Хакон, был пригожим и разумным юношей. Он всегда держался рядом с отцом.

Мы вышли из Фольден-фьорда, не встретив ни единого корабля на своем пути.

Вскоре мы разузнали, что епископ Николас со своими баглерами направился на север. Они подчинили себе Упплёнд и собирали людей в храмах. Здесь зачитывалось проклятие Сверриру и его воинам. Епископ требовал от бондов, чтобы они хором поизносили анафему конунгу страны. Те, кто не торопился в церковь, подвергались опасности быть обнаруженными баглерами и понести наказание: им могли отрубить ногу. Вот почему той осенью в храмах был такой большой наплыв людей.

Потом баглеры захватили Нидарос. Но в крепости, построенной по повелению конунга на горе, прямо над городом, долго держали осаду люди Сверрира, пока баглеры хозяйничали внизу. Хёвдингом крепости был человек по имени Торстейн Кугад. Он был согбенным и выглядел всегда удрученно. Для меня остается загадкой, йомфру Кристин, как твой отец сделал такого бедолагу хёвдингом. Рассказывали, что Торстейн однажды якобы видел конунга Сверрира струсившим. Не знаю, когда такое могло быть, но сам Торстейн не стал храбрее с тех пор, как сделался хёвдингом над конунговыми воинами. Вместе с ним в крепости на горе был и Халльвард Истребитель Лосей. Сверху они смотрели на город. Однажды вечером внизу загорелся огонь. Пылали два двора. Кто-то из верных конунгу людей в городе не пожелал сдать баглерам оружие, и теперь расплачивается за это. Епископ заявил провинившимся, что сожжет их заживо: жарко им придется, но ничего, это еще только начало… В аду будет пожарче.

Один из дворов принадлежал Хагбарду Монетчику, и он заживо сгорел в своем доме.

Из тех, кто добровольно встал на сторону баглеров, были братья Торгрим и Томас. У каждого было по одной руке, и жена у них была одна на двоих, и тоже однорукая. Она уже родила им детей. Братья охотно встретили противников конунга в Нидаросе. Порадовались они и Сигвальду, – тому самому, который отрубил ноги Бьяртмару и с тех пор лишился рассудка. Сигвальд спасался бегством на юге Осло и попал к баглерам. Братья и Сигвальд были добрыми друзьями с давних времен. И теперь они вместе произносят анафему конунгу Сверриру.

Когда баглеры подожгли дом Хагбарда Монетчика, на дворе у него обгорел теленок. Томас украл мясо. Их с Торгримом общая жена накрыла одной рукой на стол. У Сигвальда были невредимы обе руки, и он чувствовал себя самым сильным среди хозяев. Однако вести, которые он принес, были не лучшими. Разве никто не знает, что конунг обезумел, что всякий раз, когда наступает полночь, из его красных глаз вылетают языки адского пламени? «Разве у конунга красные глаза?» – спросил Торгрим. «Они стали у него такими, – ответил Сигвальд. – Так говорят ученые люди, и епископ тоже говорит, что если страх стучится внутри человека, то глаза у него краснеют. А чего он боится? Каждую ночь проклятие толкает его все ближе к преисподней. Я сам слышал об этом! На берегу в Ранрики, когда конунг отрубил Бьяртмару ноги, он привязывал себя к скале по ночам. Ибо дьявол подталкивал его все ближе к аду. Понимаете? Ближе и ближе каждую ночь. Все ближе к аду! И дьявол хохотал над ним. А поутру у конунга краснели глаза…»