Коре Холт - Конунг. Властитель и раб

Да нет же, стреляли! Но теперь мы собрались вместе, – мы, люди конунга, и несколько воинов бежали уже вдоль причала: дерево было сырым, и огонь его не брал. Отсюда наши люди принялись обстреливать корабли баглеров. Те отчалили от берега: стрелы их нас уже не доставали. Отряд за отрядом, воины конунга Сверрира вступали в борьбу с пожаром. Часть людей тушила его возле Сандбру. Там было достаточно воды. Два отряда охраняли крепость. Четвертый отряд пытался спасти церковь Девы Марии. Они встали вокруг нее кольцом, но у них не хватало парусины и кадок, да и воды было маловато. Они сражались с бушующим пламенем голыми руками, срывая с себя рясы, плащи, штаны, чулки. Они сбивали огонь. Но пламя разгоралось снова. Как рассказывали потом, один монах покинул стан баглеров. Как он нашел дорогу в ночи, никто не знает. Это был Сёрквир. Он тоже сражался с огнем бок о бок с людьми конунга Сверрира. Он якобы кричал: «Я не хотел этого!..» Но кто слушал Сёрквира? Теперь горела церковь.

Тогда Сёрквир взобрался на крышу, – проворно, как белка. Он решил потушить на ней пламя. Одежда на нем загорелась, и он скатился на землю, а кто-то из наших воинов выкрикнул: «Не баглер ли он?..» И оглянулся в поисках меча. Но где искать этот меч в такую ночь?

Церковь горела. Рушилось все. Тогда конунг велел вынести навстречу огню святое распятие из Каменной церкви. Приказал он также взять раку святой Суннивы из алтаря церкви Христа. Мало священников осталось в Бьёргюне. Когда-то их здесь было столько, что нельзя было на улицах протолкнуться без того, чтобы вши со священника не перебежали на тебя и не смешались с твоими собственными. Теперь все священники ушли с баглерами. Поэтому кликнули меня. Я должен был идти впереди святых мощей и вести за собой процессию прямо навстречу огню. Но что я мог помнить из того, что когда-то учил? Разве есть специальные молитвы у церкви на случай, если мощи святой выносят прямо в огонь, бушующий в городе? Удастся ли мне хоть что-нибудь вспомнить? Я побежал к церкви Христа. Она была всегда такой красивой; и в эту ночь тоже, в отблесках огня! Вокруг раки святой стояли люди. Среди них – братья Фрёйланд из Лифьялля и Эрлинг сын Олава с обгоревшими волосами. На мне не было священнического облачения. В руках у меня не горела свеча. Но зачем она в эту ночь? Огонь полыхает повсюду! Я схватил кадило, откашлялся, а потом упал на колени и приложился к мощам святой. Я должен идти впереди, остальные – за мной.

Рака была тяжелой, люди кряхтели и стонали. Я мучительно вспоминал слова молитв. Жар от огня обдавал нас, мы задыхались, и я падал на колени через каждые три шага. Потом я уже полз на коленях, не пытаясь подняться. Кожа на них содралась. Позади меня со стоном несли раку с мощами. Мы направлялись к Сандбру. И теперь мы видели, что пожары на западе и востоке города слились в единое море огня. Оно катилось прямо на нас. Мы шли к этому морю. И тут мне на ум пришла молитва, которая читается в церкви по определенным дням, и я решил, что для Бога всякая молитва будет приятна, если она исходит от страждущего сердца. И я начал выкрикивать:

Teribilis est locus iste,

hie Domus Dei est et porta coeli,

Quam dilecta tabernacula tua,

Dominevirtutum! [Ужасно место сие,

Здесь дом Божий и врата небес.

О, сколь возлюбленны скинии твои,

Господи добродетелей! (лат.)]

Позади меня подхватили слова молитвы, и голоса наши слились в единый возглас:

Teribilis est locus iste,

hie Domus Dei est et porta coeli…

Навстречу нам попался горожанин. Спасаясь от огня, он нес на спине ребенка, а впереди бежала его жена с двумя детьми постарше.

Один из детей воскликнул: «Святая Суннива восстала из мертвых!..» Женщина вскрикнула и пала на колени, а муж ее, подбежав к ней, тоже опустился на колени рядом с женой. Святая Суннива воскресла! Остановившись, люди поставили раку на землю, и один из них закричал: «Святая Суннива воскресла!..»

И сразу же раку стало легче нести; люди почти бежали. Святая мученица восстала из мертвых и помогала нам нести раку, чтобы победить огонь. Муж с женой и детьми бежали вслед за нами, возлагая руки на раку. А я снова и снова выкрикивал:

Teribilis est locus iste,

hie Domus Dei est etporta coelii.

Вокруг нас бушевал огонь.

Мы уже достигли Сандбру. Там мы встретили другую процессию, которая несла святое распятие из Каменной церкви. Вдруг в море огня я увидел епископа Мартейна, согнувшегося под крестом, а рядом – монаха Сёрквира! Да, Сёрквир был с нами в ту ночь! И еще я увидел: это было то самое распятие, которое похитили из Киркьюбё до того, как мы со Сверриром переправились через море! Разве оно не сгорело в Лусакаупанге, в Согне? Теперь оно здесь.

Я не отрываясь смотрел на распятие, меня качало из стороны в сторону, но кто-то подхватил меня, а я чувствовал, что вот-вот потеряю сознание от жажды и пекла. Но кто-то набросил на меня платок: он был мокрый, и прохладные капли воды омыли и напоили меня. Огонь ослепил меня. Но теперь он был мне не страшен. Так мы и встретились у Сандбру: с одной стороны – святая Суннива из церкви Христа, с другой – святое распятие из Каменной церкви. Так хотел конунг. Огонь должен быть зажат между двумя процессиями – и умереть.

И он умер.

Тогда мы запели. Преклонили колени и пели, и кто-то – была ли это Пресвятая Богородица? – да, это была она, и святая Суннива помогала ей, – обе они покрыли нас платком с прохладными каплями. И огонь больше не обжигал нас.

Огонь умер.

Многие лежали без сознания вокруг святой раки. Сёрквир и Мартейн качались под тяжестью распятия. Но когда они упали, то на мгновение распятие застыло в воздухе, никем не поддерживаемое: оно стояло само по себе.

Подбежали другие люди и взяли распятие.

С тех пор я никогда больше не видел его.

Пламя спадало, и возле раки многие все еще лежали без сознания. Но теперь они встали. Ожоги у них были слабые, боли не чувствовалось. И пламя было уже не то, что прежде.

В некоторых местах еще виднелись пожары, но не здесь. Еще летели искры, но ветер утих. Со стороны моря налетела туча, и пошел дождь. Женщины вокруг заплакали.

Пришел конунг. Крепость была спасена.

Сверрир, конунг Норвегии, оставался конунгом и в эту ночь.

Вокруг стелился дым, раздавались крики людей… Он повелел своим воинам вывезти королеву с дочерью из крепости. Да, йомфру Кристин, ты и сама об этом знаешь. Но я хочу еще раз описать тебе ясную мысль и сильную волю твоего отца. Он приказал вывезти вас из города, через горы и фьорд, и доставить на корабль, который, подняв паруса, дожидался в надежном месте. Баглеры выслеживали нас в Вогене. Но им это мало помогло. Ты, йомфру Кристин, и твоя мать-королева сумели ускользнуть от них на север.

После пожара горожане невзлюбили епископа Николаса.

Пять церквей, которые он прозвал публичными домами, сгорели дотла.