Жан-Франсуа Намьяс - Дитя Всех cвятых. Цикламор

Анн спросил молодого священника, который стоял поблизости:

– Куда подевался человек, который лежал здесь?

– Я дал ему последнее причастие. Его отнесли в больницу Отель-Дье.

– Он умер?

– Нет, когда его уносили, он был в сознании.

Анн смог поговорить с Мышонком некоторое время спустя. Тот лежал на очень широкой кровати, которую с ним делили двое других больных. Лекарь сказал юноше, что это просто чудо – выжить после такого падения. Случившемуся Мышонок обязан, конечно, своей необычайной гибкости. Он выздоровеет – при условии, что будет соблюдать полный покой.

– Мышонок, тот человек, который разбудил тебя криком, мертв. Зефирин убил его!

Мышонок обливался потом. На его бледном лице резко выделялись очень черные брови. Юноша говорил с трудом, задыхаясь:

– Главное… сейчас… это Сомбреномы… Пообещайте мне… Обоих…

– Клянусь тебе, Мышонок. А как только ты поправишься, сразу станешь моим оруженосцем.

Мышонок слабо улыбнулся, хотел что-то сказать, но ничего не ответил. Анн предпочел оставить его.

Снаружи его встретили первые проблески зари. Анн знал, что этот день будет не таким, как другие. Черный рыцарь здесь, всего в нескольких улицах отсюда. Он тоже ждет. Им не разминуться. Один из двоих не увидит сегодня заката.

Зефирин опустился на плечо Анна. Мышонка нет рядом, чтобы позаботиться о соколе, а самому Анну сейчас не до того. Он должен вернуть свободу этой прекрасной птице, орудию Бога, первому свидетелю их с Дианой любви. Анн снял с головы сокола колпачок, поцеловал в клюв и подбросил в воздух. Зефирин взмыл вверх и поднялся высоко, очень высоко в небо Парижа. Скоро он исчез между башнями собора Богоматери – в тот самый миг, когда их коснулся первый луч солнца.

На часах дворца Сите прозвонило восемь, когда французская армия под командованием коннетабля де Ришмона, маршала де Лиль-Адана и Бастарда Орлеанского перешла, сохраняя боевой порядок, на левый берег и двинулась вдоль Сены в сторону квартала Сент-Антуан и Бастилии.

Когда впереди показалась внушительная крепость, до солдат донесся шум боя. Это отряд поваров дворца Сент-Поль, располагавшегося совсем рядом с Бастилией, не дождался прихода французов и по призыву своего молодого вожака Памфила Леблона напал на англичан.

Вскоре на улице Сент-Антуан и в боковых переулках, над которыми возвышалась громада Бастилии, разгорелось настоящее сражение. Англичане перегородили улицу Сент-Антуан огромной баррикадой и, несмотря на неоднократные приступы, держались стойко.

Анн спешился. В таких боях верхом не сражаются. Он оставил Безотрадного в конюшне при каком-то постоялом дворе и, размахивая обоими мечами, пошел на приступ. Среди англичан, защищавших нагромождение вязанок хвороста и всевозможных предметов, Анн неустанно высматривал черного рыцаря, но народу собралось слишком много…

Когда на него набросилось сразу несколько защитников баррикады, он крикнул: «Мой лев!» и врубился в свалку… Плечом к плечу с ним сражались бойцы в довольно причудливом снаряжении. Вооружены они были неплохо, но при этом сохранили кто лакейскую ливрею, кто поварской фартук.

Анн обратился к молодому черноволосому парню, который, как казалось, был их предводителем.

– Кто вы?

– Патриоты из Сент-Поля, к вашим услугам, рыцарь!

Они дрались с безумной отвагой. Анн не хотел отставать и тоже крепко рубился, делая смертоносные круговые взмахи обоими мечами.

В этот момент баррикада уступила под их натиском. И начался неудержимый бег к Бастилии, возвышавшейся в конце улицы: англичане – впереди, по пятам за ними – французы.

Вместе с молодым чернявым патриотом Анн вырвался вперед. Молодой рыцарь вспомнил о Мышонке, и его боевая ярость вспыхнула неудержимо: он первым взбежит на подъемный мост Бастилии и ворвется в крепость.

И сразу же Анн осознал, как велика была его неосторожность. Прежде чем отважиться на такое, следовало дождаться поддержки. Англичане опомнились, и Анн вдруг оказался окруженным со всех сторон.

Он попытался держать противников на расстоянии, надеясь, что подоспеют свои и выручат его, но увидел лишь десятки солдат, сбегающих по лестницам. У Бастилии имелся собственный гарнизон, не принимавший участия в боях и вступивший в дело только сейчас.

Анн де Вивре остался один среди бесчисленных врагов. Все кончено. Он попросил у Бога прощения за свои грехи, подумал о скорой встрече с Теодорой и мысленно обратился к Франсуа, который тоже не замедлит присоединиться к нему. Теперь оставалось только достойно умереть. И Анн прокричал во всю мочь:

– Мой лев!

Количество ударов удвоилось. Ему уже не удавалось отбивать их. Он погиб…

– Стойте!

С лестницы загремел чей-то голос. Среди наседавших на Анна произошло какое-то колебание.

Голос повторил еще настойчивей:

– Прекратить бой! Повинуйтесь. Я ваш капитан.

На сей раз клинки опустились. Анн увидел, как ряды противников расступились, и появился черный рыцарь. На его шлеме не хватало одного рога.

– Почему ты кричал боевой клич Вивре?

– Потому что я и есть Вивре.

– У тебя не их герб.

– Это наш новый герб: «пасти и песок» с золотым цикламором.

Анн поднял забрало.

– Я Анн де Вивре, сын Шарля, правнук Франсуа.

Черный рыцарь явил из-под шлема свое обезображенное лицо.

– А я – Адам Безотцовщина, ничей сын. Ступай за мной, коли хватит смелости!

Не добавив больше ни слова, черный рыцарь развернулся и стал подниматься по лестницам с легкостью, удивительной для его могучего телосложения. Анн последовал за ним.

Подъем был бесконечным и утомительным. Время от времени появлялась площадка, выходящая к бойнице, но черный рыцарь не останавливался. Он явно стремился на самый верх…

Почему? Почему не сошелся с ним среди своих людей, которые, скорее всего, оказали бы ему поддержку?

Анн следовал за своим врагом, но этот вопрос не выходил у него из головы. Вероятно, его ведут в западню. Но выбора не оставалось. Анн не мог не принять вызов.

Через какое-то время, показавшееся ему бесконечным, они выбрались на дозорный ход. Первое, что ощутил молодой человек, было порывом ветра. На такой высоте свистел и завывал настоящий ураган. В самой вышине он гнал по изменчивому небу бесконечные стада облаков.

Затем возникло впечатление какой-то беспредельности: дозорный ход Бастилии был поистине бесконечным. И совершенно пустым. Все английские солдаты спустились вниз, чтобы драться. Они с Адамом были тут одни.

А тот все еще шел куда-то быстрым шагом. Анн видел, как черный рыцарь направился к зубцам…

Зубцы и амбразуры Бастилии были различной величины – не так, как в большинстве других замков, где регулярно чередуются укрытия и пустоты: нет, зубцы Бастилии были намного шире амбразур. Здесь узкие прорези разделялись длинными участками глухой стены. Кроме того, небольшие, высеченные в камне лестницы, назначения которых Анн не понял, позволяли взобраться на верхнюю плоскость этих зубцов, образующих своего рода дорожки длиной метров пятнадцать и шириной около трех.