Вячеслав Козляков - «Ближние люди» первых Романовых

Во времена царя Бориса Годунова князья Черкасские считались такими же опасными для интересов годуновской династии, как и Романовы. Хотя князь Борис Канбулатович Черкасский, как и его сын, стольник князь Иван Борисович Черкасский, поставил свою подпись под «Утвержденной грамотой» об избрании на трон Бориса Годунова в 1598 году [26] ААЭ. СПб., 1836. Т. 2. № 7. С. 43. . Знаменитое «дело Романовых», начатое в конце 1600 года, изменило прежние взаимоотношения в среде знати. Для укрепления династических прав своих детей Годунов расправился с семьями всех братьев и сестер из рода Романовых, эти гонения напрямую затронули и князей Черкасских. В ссылку на Белоозеро попала семья княгини Марфы Никитичны Черкасской, родной тетки царя Михаила Федоровича. Ее муж, боярин князь Борис Канбулатович Черкасский, не пережил этой опалы, а сын долгие годы провел в ссылке. На княгиню Марфу Никитичну легла забота не только о своей осиротевшей семье, но и о детях брата, включая будущего царя Михаила Романова. Послаблением ссылки со стороны царя Бориса Годунова стало разрешение женской части семьи Романовых-Черкасских жить в вотчине, селе Клины Юрьев-Польского уезда.

Так сама судьба свела в тяжелые времена близкий родственный круг Романовых и князей Черкасских. Конечно, пережитые вместе годы испытаний не могли забыться, поэтому не приходится удивляться, что князь Иван Борисович Черкасский оказался среди наиболее доверенных лиц с самого начала царствования Михаила Федоровича.

Сразу после избрания на царство Михаила Романова в 1613 году роль князя Ивана Борисовича Черкасского при дворе еще не была столь заметной, хотя он первым получил боярский чин во время царского венчания (вместе с ним был пожалован в бояре князь Дмитрий Михайлович Пожарский). Преимущество при дворе имели родственники матери царя – инокини Марфы (заметим, что монашеское имя жены боярина Федора Никитича Романова повторяло крестильное имя его сестры). Речь идет о братьях боярах Борисе Михайловиче и Михаиле Михайловиче Салтыковых. Они ревниво охраняли свое влияние при дворе молодого царя. Ярко это проявилось во времена неудавшейся царской свадьбы с Марией Хлоповой в 1616 году. Понадобилось несколько лет, прежде чем было проведено тщательное расследование причин этого происшествия в царской семье.

Заметные перемены при дворе произошли после возвращения из польского плена патриарха Филарета в 1619 году, и только с этого времени можно видеть закат влияния братьев Салтыковых (отправленных даже в ссылку) и постепенное возвышение князя Ивана Борисовича.

Двадцать лет боярин князь Черкасский находился во главе Думы. На это время приходятся все самые заметные события царствования Михаила Федоровича, связанные и с мирными 1620-ми годами, и с подготовкой Смоленской войны, и со строительством Засечной черты для обороны от крымцев во второй половине 1630-х годов. Конечно, князь Иван Борисович Черкасский был не один в ближнем кругу царских советников; можно также вспомнить имена бояр Федора Ивановича Шереметева, князя Бориса Михайловича Лыкова, князя Дмитрия Михайловича Пожарского (того самого освободителя страны в 1612 году), а также родственника царя по жене окольничего Василия Ивановича Стрешнева. Но только князь Иван Борисович Черкасский, да еще, недолгое время после его смерти, боярин Федор Иванович Шереметев, женатый вторым браком на сестре князя Черкасского Ирине Борисовне [27] Родная сестра князя Ивана Борисовича Черкасского Ирина Борисовна Шереметева и ее сын Федор Федорович Шереметев умерли почти одновременно 1 и 2 марта 1616 года. См.: Беляев Л. А., Шокарев С. Ю. Ранние Романовы и их погребальная традиция: XVII век // Беляев Л. А., Медникова М. Б. В поисках бояр Романовых: междисциплинарное исследование усыпальницы XVI–XVIII вв. в Знаменской церкви Новоспасского монастыря в Москве. М., 2018. Вып. 1. С. 35. , могли считаться главными людьми в царском окружении.

Восстановление биографии князя Ивана Борисовича Черкасского требует обращения к самым разнообразным обстоятельствам эпохи Смуты и начала правления Романовых. Но такой путь позволяет рассмотреть события через личный опыт представителя заметного боярского рода, знавшего многие взлеты и падения в своей судьбе.

В 1620-е годы страна успокоилась от всех потрясений Смуты, и пришло время подумать о ее истории. Патриарх Филарет признаётся историками главным «вдохновителем» составления «Нового летописца». Работа велась кем-то в его окружении, чтобы рассказать о пережитых годах мятежного, Смутного времени и наступившем царствовании молодого Михаила Романова. Кто был безымянный автор расспросов и записей, составивших летописную книгу, историки так и не узнали. Потом еще в течение полутора веков рукописи этой летописи старательно переписывали, чтобы иметь дома свой список «истории» новейших лет. Историки Смуты ценят эту летопись, хотя и отмечают вторжение в текст исторического памятника небывалых до того личных страстей и пристрастных оценок. Есть в «Новом летописце» короткое упоминание о молодом князе Иване Борисовиче Черкасском, пережившем вместе с главой романовского рода все тяжелые времена:

«Федора ж Никитича з братьею и племянником, со князь Иваном Борисовичем Черкаским приводили их не одиново к пытке» [28] Новый летописец // Полное собрание русских летописей (далее – ПСРЛ). СПб., 1910. Т. 14. С. 53. .

Известно, что человеческая память работает избирательно. В работе с источником историку тоже приходится отбирать отдельные детали исторических событий. И хорошо, когда историку удается добросовестно передать содержание обнаруженного им документа, ничего не утаивая, объясняя не слишком «выгодные» для его исследования свидетельства. Бывает и так, что, поддавшись соблазну или просто в увлечении какой-то идеей, авторы исторических трудов забывают классический принцип историографии: писать «без гнева и пристрастия» – и приводят только те известия, которые «работают» на их представления о прошлом, не рассказывая об остальном. Есть и просто умолчания исторических источников, а умение «считывать» такую «непрямую» информацию и составляет один из важных навыков профессии историка.

Конечно, одна фраза из «Нового летописца» мало что говорит о нескольких годах жизни князя Ивана Борисовича Черкасского, проведенных в ссылке вместе с Романовыми. Тем более что речь идет о тексте, записанном примерно тридцать лет спустя после событий. Кто именно запомнил и рассказал автору летописи о пытках боярина Федора Никитича Романова и его молодого племянника стольника князя Ивана Борисовича Черкасского, мы уже никогда не узнаем. Хотя участники событий были еще живы, а патриарх Филарет, как говорилось, вполне вероятно, являлся заказчиком рукописи. Не он ли сам и рассказал автору летописи некоторые детали происшествий далеких времен? Или, по крайней мере, «отредактировал» текст летописца?