Илья Гусаров - Древний свиток кочевников

И все это прозвучало как-то невнятно, убого, виновато. Нет, что-то здесь не так. Во всем надо разобраться. Русов встал и, не произнеся ни слова, покинул кабинет, оставив начальника в расстройстве и недоумении.

Спустившись во внутренний двор института, Тимофей закурил, попытавшись успокоиться. Первым делом, наплевав на предостережения профессора, надо позвонить тестю – светочу российской историографии, академику РАН и еще десятка самых уважаемых иностранных академий. Так, где он у нас сейчас… Если не изменяет память во Франкфурте. Телефон… Черт, вот незадача, телефон то забыл дома. Возвращаться в институт абсолютно не хотелось.

Тимофей сел в машину и погнал в Кленово, где в прохладе соснового бора спрятался их с Катюшей уютный особнячок. Еще два часа в пробках и он дома.

Дверь в спальню нараспашку, на полу Катькино бельё и чужие мужские штаны. Стоны, вздохи, скрип кровати. Ужас на симпатичной, совсем еще недавно такой дорогой мордашке жены.

А дальше была бешеная гонка по опустевшему к обеду городу, старая холостяцкая квартира, бутылка водки и совершенно нехарактерный запой на две недели.

Он не ответил ни на один звонок, ни на одно электронное сообщение – отрезал все пути.

***

Всё, с завтрашнего дня новая жизнь! Тимофей зашел в подъезд, поднялся в квартиру и завалился спать, пока пиво не отпустило голову, и организм еще мог жить, не выворачиваясь наружу с требованиями новой порции алкоголя.

Маленький, неприметный человек с крошечным песиком на поводке, неизвестно как забредший в чужой двор, поднес к уху телефонную трубку и произнес:

– Похоже, клиент созрел. Думаю можно приступать ко второму этапу.

Утро оказалось не таким отвратительным, как ожидалось. Тимофей нашел в себе силы убраться в квартире и принять ванну. К обеду взыграл аппетит, что само по себе, в общем-то, не плохо – организм выздоравливал. Хуже то, что утолить взыгравший желудок было нечем. Абсолютно нечем.

Закурив последнюю сигарету, Тимофей задумался над тем, сколько человек может протянуть без пищи. По всему выходило, что начинать поиск новой работы надо было уже сегодня.

Включив компьютер (кто бы мог подумать, что старичка когда-то придется беспокоить), Русов зашел в Интернет. За две недели скопилась масса почты. Спам, послания от жены, от тестя, с работы – Delete. В папке «Входящие» осталось одно непрочитанное письмо, доставленное пару часов назад. Господи, какой витиеватый текст:

«Здравствуйте, уважаемый Тимофей Ильич. Позволю еще раз напомнить о себе и поинтересоваться, не изменили ли Вы своим намерениям отказаться от предлагаемой мной работы? В силу своей заинтересованности, я не выпускал Вас из виду и слышал, что у Вас возникли некоторые затруднения в институте. Смею заверить, что данный факт никоим образом не отразится на предлагаемом мной гонораре. Более того, я даже готов увеличить сумму вознаграждения в случае Вашего согласия взяться за мою проблему. С уважением, Алдар Батоев».

Так, так, так. Дай бог памяти. Точно! Два месяца назад привязался к нему странный тип, не то монгол, не то калмык и пытался заинтересовать какой-то работой на стороне. Толком ничего объяснить не хотел, настаивал на эксклюзивности своей информации и необходимости уйти из института, чтобы организовать частную экспедицию в Алтайские горы. Что-то связанное с легендами Зая-Пандита. Интересно, но не настолько, чтобы отказаться от карьеры и экспедиции к развалинам Каракорума.

М-да, очень своевременно. Вопрос, удобно ли позвонить прямо сейчас. Посмотрел на себя в зеркало. Помят, конечно, но прогулка пойдет на пользу, да и аванс неплохо бы попросить. Голод уже брал за горло.

Тимофей решительно взял телефонную трубку.

*****

Тот же день. Вечер. Борисоглебский переулок.

Квартирка, куда пригласили Тимофея, по странному совпадению (совпадению ли?) расположилась в особнячке XIX века, аккурат по соседству с посольством Монголии. Особый колорит зданию придавало его первоначальное предназначение. Года три назад молодой ученый на пару месяцев всерьез увлекся топонимикой Москвы. Теперь смутно вспоминалось, что построен этот дом был каким-то купчиной для хосписа. Не то, чтобы Тимофей очень уж боялся покойников, окончивших свой век в страшных мучениях, но выбор апартаментов, вкупе с душными московскими сумерками, наводил на нехорошие, замешанные на сатанизме мысли.

Впрочем, квартира поразила еще больше. Началось всё с того, что дверь ему открыл вообще непонятно кто – то есть дверь-то открылась, обнаружив за собой просторную прихожую, но абсолютно непонятно, кто стоял за этим действием. Поразмыслив секунду над данной чертовщиной, Тимофей все-таки вошел внутрь и тут же попятился от открывшегося перед ним зрелища. Из глубины квартиры, вывалив язык и тяжело дыша, вышел огромный совершенно черный и лохматый зверь неведомой породы и уставился на молодого человека. Коленки слегка задрожали, но что удивительно – страх тут же исчез, причиной чему, несомненно, был взгляд чудовища – умнейший, абсолютно человеческий взгляд.

За спиной раздался звонкий смех и дверь захлопнулась. Тимофей резко обернулся, зверь недовольно хрюкнул.

Девчонке едва ли исполнилось двадцать лет. Обтягивающий топик и короткие шорты подчеркивали красоту ее линий – стройна, высока, смугла. Вороные волосы по пояс, крутые скулы, высокий умный лоб – настоящая принцесса из рода Чингизидов. Но больше всего поражали раскосые азиатские глаза – все в задорных искорках веселья и что совсем уж странно – зеленые.

– Вы уж простите Юмжану, Тимофей Ильич, – негромкий голос вернул гостя к действительности. – Позвольте представить моя племянница – Юмжана, а чудище это Шоно, тибетский мастиф. Они на пару очень любят шутить и пугать гостей, что, конечно, совершенно непозволительно. Меня же зовут Алдар Джангарович.

Речь принадлежала крепко сбитому мужчине монголоидной расы, встрече с которым ученый, в свое время, так легкомысленно не придал никакого значения. На вид монголу было лет сорок пять – пятьдесят. Если два месяца назад Алдар Джангарович показался человеком мягким и даже немного подобострастным, то сейчас что-то в нем неуловимо изменилось, и изменилось ой как не в лучшую сторону. Рот его улыбался, но в глубине восточных глаз, где-то совсем на дне, разглядел Тимофей капельку презрения. И что самое обидное, презирал монгол его, человека, которого пригласил себе в гости, на помощь которого рассчитывал.

Алдар Джангарович, меж тем, провел гостя в кабинет, обставленный помимо чаяния в обычной европейской манере. Попросил племянницу приготовить чаю, уселся в кресло, пригласив гостя последовать примеру.

– Спиртного не предлагаю, разговор у нас будет слишком серьезным, чтобы дурманить голову крепкими напитками.