Текелински - Висталь. Том 3

Да…, это один из самых сложных вопросов нашей жизни, уважаемый Владимир. Мой ответ, скорее всего не удовлетворит тебя, но всё же я попытаюсь ответить, как вижу.

Волшебство внешнего мира и природы в целом, не в том, что она чрезвычайно случайным образом подогнана под нас с вами, не в том, что все её прелести, все её плоды и общая гармония, чудесным образом так подошла к нам, являясь небывалой во всём космосе случайностью, но в том, что мы с вами были рождены под этой сенью, и это мы – подогнаны так гармонично под все её лекала, и всю её природную сообразность.

Антропоцентризм, являясь веками главным лейтмотивом для исследования природы и умозаключений для всего, что нас окружает, естественным образом создал картину мироздания, как чего-то подгоняемого под нас, чего-то случайно счастливого для нас, где природа настолько благоприятна, и настолько тонко подчас, ублажает наши желания, наши стремления, и все наши грёзы, что тут же необходимо возникает убеждение божественного существования, которое только и способно на такое вот совершенно подогнанное под нас, идеально созданное кем-то, бытие.

Антропотеология – на самом деле, самое естественное в нашем случае умозрение, в котором словно в зеркале озера мироздания, отражается вся палитра совершенного мира вокруг нас, так подогнанного под все наши чаяния и надежды, все наши представления о благости мира, и все наши умозаключения о причинах такого совершенного состояния, что позволяет нам жить в этих пенатах, и так довольствоваться, пусть и не без тёмных пятен, его общим гештальтом. Но на самом деле причина не в том, что мы должны быть благодарны природе, за то, что она такова, какова есть, но в том, что мы не могли родиться и состоятся под этой сенью, не будучи соответствующими воплощениями этой сени. Будь природа иной, и мы были бы необходимо иными, и радовались бы её иному воплощению также, как теперь радуемся и удивляемся теперешнему. Необходимость нашего рождения в том виде, и с теми чаяниями и надеждами именно под этой сенью природы, предопределяет и наше отношение к ней.

Если перевести это на язык биологии, то здесь всплывает понятная и очевидная аналогия. Определённая бактериальная культура возникает именно в той суспензии, что предрасположена именно к этой форме бактериальной культуры. Для зарождения иной культуры, требуется и иная суспензия, – тот «суп», что определяет развитие именно этой формы, столь разнообразных бактериальных культур.

Как мы, и наше общее разумение таково, каков внешний мир, какова действительность, так и внешний мир, жизнь и действительность таковы потому, что таков наш разум, такова его физиология. И он, на самом деле чрезвычайно уязвим, в плане переворачивания и трансформации. Как, казалось бы, не значительная часть изменённой хромосомы нашего глубинного тела, меняет физику тела человека до неузнаваемости, так, казалось бы, не значительная изменённая часть «хромосомы сознания», (например, в результате проникшего в его физиологию извне, «вируса идеи», чуждой, но чрезвычайно живучей), меняет его мышление и воображение до такой степени, что он начинает видеть и чувствовать совсем другой мир, и перестаёт понимать человека, стоящего рядом, и как будто бы такого же, как он сам. В ответ, этот стоящий рядом человек, начинает естественно реагировать. И доходит до полного разрушения основ осмысления общей для всех жизни, и толкает на противостояние и войну с этим чуждым для него мышлением, и теми оценками, которые тому кажутся вполне здравомыслящими и адекватными.

Разумность – самая широкая, и самая непредсказуемая пантемида жизни, и является самой многогранной конструкцией этого мира. Её бесконечно возможные грани, способны нарисовать такой «тетраэдр», который не впишется ни в одну существующую концепцию мироощущения, или миропознания. И если бы могла существовать общая и полномерная, – самая адекватная конструкция такой вот разумности, то могла бы существовать и полномерная и законченная конструкция самого мироздания. А это – невозможно! Это абсолютный нонсенс…

Вот такие антиномии могут рождаться, когда образное мышление сталкивается с рассудочным, синтезируясь в небывалый, и порой пугающий гибрид.

Благодарю тебя, Владимир. Мы обменялись своими мыслями, и это оставило во мне неизгладимое впечатление. Будет о чём поразмыслить на досуге. И пожав руку художнику, он вышел на улицу. Он проведёт ещё два дня в этом городе, осмотрит не мало местных достопримечательностей, и покинет его как всегда, тихо и внезапно.

Утро Сочинского побережья, всегда вызывает чувство ностальгии, и чего-то приветливого, и родного. Тёплое, почти безветренное состояние местной погоды, позволяющее спать прямо на берегу в шезлонге, заставляет забыть даже о том, что тебе необходим дом.

Висталь очнулся на круглой гальке. Море чуть шелестя приливом, отражало голубое небо без облаков. Поднявшись, и слегка отряхнувшись, он пошёл по берегу, в сторону Имеретинской бухты. Волнорезы делили берег на бассейны, добавляя в пейзаж урбанизма. Висталю предстояло встретиться с музыкантом современности, который остановился в одном из отелей черноморского побережья. От приехал сюда, как один из россиян, что непременно за свою жизнь, хоть единожды, но посещали этот курорт. Искусственно высаженные некогда, то тут, то там пальмы, и другие тропические растения, уже настолько прижились, что были неотъемлемой частью пейзажей Сочи, и превращали его в тропический оазис Северной страны.

Так приживается и расцветает всё, что некогда было искусственно привнесено в ландшафт, меняя его до неузнаваемости.

Так приживается всё, что было некогда включено в ландшафты метафизики тонкого мира человеческого душевного архипелага.

И человек, мысля уже совсем иными категориями становится убеждён, что это его мысли, и те убеждения-заблуждения, что прорастают новыми «кронами» на этой почве, становятся крепкими и монолитными, кои уже не способна развенчать никакая адекватная разумность.

Сочи – без пальм, уже не сочи, а человек без привнесённых и разросшихся в голове «сорняков», уже не человек. И эти «сорняки», так же украшают его внутренний ландшафт, и порой восхищают обывателей, как восхищает украшенный пальмами ландшафт города Сочи. Но стоит отъехать на несколько километров в пригороде, и ты видишь настоящую местную природу. Как и, стоит немного отвлечь от принятых лекал рассудительности аборигена, как открывается его настоящая природа разумности, в которой уже не встретишь завуалированного апломба, пафоса собственной правдивости, и напыщенности, будто направляющей к истинности.