Константин Пылаев - Трон Персии. Книга первая. Наставник

– Господин гость царя, а в дальнейшем его слуга, и ему положена охрана. – пояснил раб.

– Я и сам могу позаботиться о себе. – фыркнул слуга царя. – Мне не нужны стражи.

– Здесь так заведено, господин. – настаивал раб, видимо, уже осведомлённый о строптивости и буйном нраве нового жильца дворца. – Это обязательно.

– Ладно. – смягчился Тарш. – Только парни, – он обратился к воинам, – без обид – сторожите с той стороны. Здесь и так тесно. Уж извините.

Стражи недоумевая переглянулись. Они знали кто он и какое место займёт в дворцовой иерархии, и были удивлены таким свойским обращением. Кивнули в ответ и вышли, но Тарш успел разглядеть в их глазах проблеск уважения. Он постепенно обзаводился сторонниками. Наверняка, прибыв в казарму, они непременно расскажут остальным о необычном постояльце. Именно за эту простоту его и любили рядовые воины. Ну ещё и за неизменную военную удачу.

– И ты ступай. – отпустил он раба и улыбнулся.

В его тоне не было и толики хозяйской чванливости. Понятное дело – в случае чего раб предаст его, не моргнув и глазом, но если Тарш будет обходиться с прислугой мягко, то те не станут этого делать из мести или обиды. И не плюнут в миску, пока он не видит.

Сразу после того, как за рабом закрылась дверь, Тарш вернулся на лежанку и вскорости уснул.

***

– Маина!

Купивший мальчика мужчина вёл его за собой. Периодически оборачиваясь, желая убедиться, не убежала ли драгоценная покупка, он заодно заботливо проверял петлю, чтобы та, чего доброго, не придушила ребёнка. Во всём его поведении прослеживалась некоторая суетливость – это была первая покупка такого рода и он не вполне понимал, как с ней обращаться.

Им пришлось идти довольно долго. Жилище нового хозяина находилось далеко от базара, на окраине города, не в самой престижной его части.

Лет сорок назад Тейшебаини лежал в руинах. Скифы практически стёрли его с лица земли, предав огню всё, что может гореть. Кочевники вырезали полгорода, а из тех, кто остался в живых, почти всех угнали в рабство.

Но город ожил, хоть и не смог до конца оправиться от нанесённой ему раны. То тут, то там встречались неразобранные руины домов, ещё не успевших стать материалом для жилищ новых поселенцев. Ну это ближе к окраинам. В центре, где кипела торговая суета, ничего уже не напоминало о страшных событиях почти полувековой давности.

Дом, в котором предстояло теперь жить Таршу был построен как раз из таких, не переживших скифское нашествие зданий. Впрочем, довольно добротный, поскольку строительный материал был дармовым и на нём не пришлось экономить.

– Маина! – вновь позвал мужчина уже у порога. – Гляди, твоё приданое.

Выбежавшая навстречу девочка-подросток, года на два старше невольника, замерла от неожиданности. Она, хлопая длинными ресницами, в растерянности уставилась на пришедшего с отцом мальчугана.

– Вот. – довольный собой отец подтолкнул покупку к дочери. – Теперь будет кому нести вместо тебя кувшин жениху. Он, правда, ещё юн, – мужчина по-хозяйски повернул к себе лицо Тарша, – но года три-четыре у него есть, подрастёт.

Будущее приданое подняло голову и посмотрело на девочку. Встретившись глазами с ним, она потупилась, и зардевшись, сама стыдливо опустила голову.

– Но-но, – Тарш получил свой первый подзатыльник в этом доме, – не смей глядеть на мою дочь. И запомни, – мужчина начал вживаться в роль хозяина, – ты здесь слуга. Она хозяйка. Повтори.

– Она хозяйка. – несмотря на ярость, охватившую его, Тарш повторил.

Он не боялся ни подзатыльников, ни порки – для него это было не в диковинку. Унижение – вот что он испытал. И самое болезненное – свидетелем его унижения была девчонка.

Впервые со дня смерти матери ему стало не всё равно.

Мальчику выделили комнату – закуток, в который до него сбрасывали разный хлам и в котором он едва мог вытянуть ноги. Ему, не боявшемуся тяжёлой и грязной работы не составило труда вычистить помещение. Он хотел и мусор вывезти за город, но Акакис, так звался его хозяин, опасаясь, что он сбежит, запретил это делать.

Глупец. Бежать мальчику некуда. Обратно вернуться нельзя – для бывших общинников он был убийцей, проклятым провести остаток вечности под мостом. В любой другой деревне его вряд ли бы приняли, а если и приняли, то положение было бы не лучше теперешнего. А в случае поимки беглеца ждало суровое наказание и выжженное клеймо на лбу.

Но Акакис всё равно первое время трясся над ним, словно над куском серебра, спрятанным во дворе. Он нередко вскакивал посреди ночи и шёл проверять раба, мешая тому спать.

Правда, длилось это всего пару месяцев, после чего Таршу было разрешено ночевать под открытым небом, и он спал там до самой осени, соорудив лежанку из хлама и негодной для дальнейшей обработки шерсти.

Собственно, Акакис занимался ею, и нельзя сказать чтобы прибыльно. Гильдия ткачей Тейшебаини строго следила за распределением производства, в котором ему отвадилась не самая доходная роль. Отвечал за первичную обработку. Разбирал, разбивал, расчёсывал.

К моменту покупки раба ему как-то удалось, с помощью взятки, разумеется, выпросить ещё и прядение. Всё семейство, включая и Тарша, вчетвером трудились не покладая рук. После чего Акакис отвозил работу на склад гильдии, откуда её забирали другие мастера для своего производства. В доме постоянно слышалась ругань на руководство гильдии, но стоило прийти проверяющему, как ругань сменялась раболепным заискиванием.

Постепенно мальчишке доверили забирать со склада шерсть и таскать её на себе домой. Жилистый, не по годам сильный Тарш уставал, но непременно улучал по дороге время поиграть с мальчишками в метание камня. Это приносило ему доход в виде сладостей, которых при любом раскладе он не увидел бы от хозяев.

А ещё, что было чем-то вроде праздника, ему разрешали ходить на базар. Не одному, конечно, в сопровождении жены Акакиса или что куда приятней, Маины.

– Ты что ж это наделал! – удар толстого прута ожёг плечо. – Ты ж мне весь товар загубил. – и новый удар.

– Что случилось, отец? – на шум выскочила Маина.

– Вот, полюбуйся. – указал Акакис жене, выскочившей следом за дочерью, на тюк, который четверть час назад притащил Тарш. Весь бок мокрый.

– Мне такой выдали. – еле сдерживаясь от бешенства, оправдывался мальчик. – Это не моя вина.

– Ах, не твоя говоришь. – ещё удар. – Вывалил в луже и не виноват? – и ещё один.

– Отец! – воскликнула Маина. – Дождя десять дней не было. Какие лужи?

Акакис было замахнулся, но бить не стал.

– Я сейчас пойду, – всё ещё трясясь от гнева, но уже понимая, что неправ, хозяин опустил прут, – посмотрю. И если найду хоть одну лужу…

Он откинул прут и быстро зашагал в сторону гильдии.