Константин Пылаев - Трон Персии. Книга первая. Наставник

Тарш замялся, не желая говорить правду, стараясь сохранить достоинство девушки, лишь по случайности не успевшей одарить его лаской. Но караванщику и не требовалось подтверждения его догадок. Видимо, подобное было ему не в диковинку.

– Значит, спортил таки хозяйскую козу? – он ухмыльнулся. – В смысле дочку?

– Не успел. – буркнул Тарш.

– Повезло тебе, что не успел. Успей ты, и голосок у тебя действительно был бы тоньше. Ты очень строптив для раба, и это плохо. Да ещё эта история. Я не смогу продать тебя в хороший дом, с меня потом могут спросить. Придётся тебя выставить на рынок, а жаль. Ты мне понравился. Я бы с удовольствием оставил тебя себе, но я дал слово, а слово я привык держать. Однако никто не может помешать мне дать тебе добрый совет.

Тарш молчал.

– Ты что ж, раб, не нуждаешься в советах своего хозяина? – усмехнулся Урпатас.

– Я раб по случайности, но я готов выслушать твой совет, господин.

– Об этом и речь. Совет мой – смирись. С таким голосом и крепким телом ты, думаю, сумеешь понравиться какому-нибудь любителю мальчиков, а там глядишь и выкупишь себя. Если согласен, я помогу. У меня есть такие на примете. Или на базар?

– На базар. – Тарша передёрнуло от такого предложения.

– Как знаешь. – Урпатас отрезал от мяса небольшой кусок и на ноже протянул мальчику. – Ешь.

Тарш посмотрел на хозяина с подозрением.

– Бери. – тот усмехнулся. – Я не из тех, о ком ты подумал. И возьми сладостей. Быть может, после продажи ты их и не увидишь больше. Бери, бери, не стесняйся.

***

– Был?

Тарш задержался в персидском лагере, приканчивать вместе с Ману бочонок вина, с остатками от прошлых посиделок, вернувшись во дворец лишь под вечер следующего дня и сразу завалился спать, отослав Кирам ночевать на женскую половину. Ему полагались покои с тремя комнатами – господской, рабской и ещё одной, где теперь хозяйничала наложница. Был также маленький закуток, в котором господин мог предаваться «размышлению», периодически требовавшегося организму.

Отчасти он не торопился возвращаться и по причине последней неудачи – его мужское самолюбие было слегка ущемлено, и он не успел ещё проголодаться по женскому обществу, отчего и не хотел лишний раз встречаться с девушкой. К тому же их с Ману гульба, продолжавшаяся всю ночь, давала о себе знать.

Проснувшись, Тарш ещё до завтрака, пока не вышла Кирам, поинтересовался выполнением его указания.

– Да, господин. – несколько суховато доложил Касис.

– Хорошо. Надеюсь, всё прошло как надо? – допытывался хозяин, но видя, как слуга засмущался, удовлетворился полученным ответом. – Тогда у меня к тебе сразу просьба. Надо отправиться со мной в лагерь и поговорить с нужными мне людьми. Ты должен им помочь.

– Как?

– Мне нужно, чтобы ты объяснил им, как это – быть рабом.

– Зачем? – удивился Касис.

Тарш строго поглядел на него.

– Прости, хозяин. Я понял. Наверно, им ещё понадобится знать дворцовые порядки?

– Ты догадлив. Всё-таки мне повезло с тобой. Да и тебе со мной тоже. Я прав? Тогда иди разбуди Кирам, пора завтракать.

– Но господин, мне нельзя заходить на женскую половину без дозволения. Я не евнух.

– Так ведь я разрешил.

– Без её разрешения. Вдруг она там неодета.

– Как всё трудно у вас. Ну тогда постучи и пригласи к столу.

– Не надо, господин, я уже проснулась. – в дверях своей комнаты стояла Кирам. – Ты звал меня?

– Да, отрада глаз моих. Я хочу разделить с тобой эту пищу. А после желаю прогуляться с тобой по саду

– Прости меня, Кирам. Я, наверно, тебя сильно обидел.

Тарш, как и любой перс, любил сады, но не оттого, что они красивы. В них женщины становились податливы к его обольстительным речам. Посреди цветов, в звуках журчавших фонтанов и в тени одурманивающе пахнувших яблонь и персиков это получалось как нельзя лучше. А уж когда он пел, они и вовсе теряли голову.

Но в случае с Кирам всё совсем иначе. Ей было безразлично. Не то чтобы она ему сильно нравилась – просто теперь ей уготовано место рядом с ним на долгий срок, и Таршу очень хотелось привычного внимания и ласки. К тому же его мужская гордость не могла смириться с её равнодушием. Это был вызов, не принять который он не мог. К этому примешивалось гадливое осознание, что она невольница, всецело принадлежавшая ему, проявляет такую холодность к своему хозяину, но Тарш гнал от себя эти мысли, не желая видеть в ней рабу. Ведь даже к шлюхам он относился если не с уважением, то хотя бы как к женщинам, достойным его любви.

– Нет, господин, ты ничем не можешь меня обидеть, ведь я принадлежу тебе и готова исполнять все твои желания.

– Послушай, Кирам. Я так не хочу. – Тарш сам начинал запутываться. – Хорошо, давай так – забудем всё, что с нами было, и ты мне позволишь попробовать заново.

– Как будет угодно господину. – всё так же не поднимая глаз, ответила девушка.

Тарш снова наткнулся на стену, отказываясь понимать, что происходит, заключив, что лучше обождать, пока всё как-нибудь само получиться и не торопить её. Его поспешность и так сыграла с ним недобрую шутку, заставив сомневаться в себе. Отложив на время попытки до неё достучаться, он решил попросить её о помощи.

– Ладно, давай оставим это. Хорошо? Тогда у меня будет просьба.

– Что прикажешь, господин.

– Передай своей прежней госпоже, что я хочу говорить с ней.

– Он что-то знает.

Их тела ещё не остыли от недавней близости. Женская ладошка скользила по влажной груди мужчины, в блаженстве откинувшегося на спину. Губы, ещё минуту назад целовавшие его, теперь настойчиво нашёптывали в ухо о том, что больше всего занимало их хозяйку.

Аметис не обманывала себя – её муж, ленивый, глуповатый, лишённый честолюбия, был легко управляем чужой волей, но к сожалению, эта воля была не её. Отчасти в этом была и вина самой Аметис. Принцесса, дав согласие выйти замуж за тогда ничего назначившего мелкого князька, всё достоинство которого сводилось к мифическому родству с пророком, поначалу слишком холодно отнеслась к супругу, лишь изредка радуя его близостью, разрешая прикасаться к себе только в те дни, которые советовала кормилица, и лишь с целью зачатия. Правда, ей хватило ума подсовывать супругу доверенных служанок.

Но со временем, несмотря на всю избалованность, до неё стало доходить, что она уже не столько дочка Иштумегу, сколько жена его наследника-зятя, и даже отец не станет поддерживать её сторону в случае конфликта с супругом. Вдобавок к этому начало просыпаться желание, усилившееся после родов. И тут очень кстати пригодились советы рабынь, успевших изучить пристрастия мужа. Аметис не сочла зазорным учиться искусству любви у служанок – ей хотелось власти, и она была готова на всё, лишь бы заполучить её. Женское чутьё подсказывало, что обольстительные чары порой могут значить больше, чем тысячи копий и горы золота. И самый интересный совет дала её старая кормилица.