Влад Ростовцев - СХОДНИК-II

Появились у него заделы и для представления Мстиславу-князю – понятно, по протекции любимой жены его. А случись оное, открылись бы таковые перспективы, что дух захватывает!

А в довершение всего, успел сблизиться с неимоверно пригожей Чичак, допрежь говевшей по причине долгого отсутствия мужа, убывшего по торговым делам и неспособного к зачатию, в полное противоречие с именем своим Эфраим, означающим «плодовитый». Вместе побывали не в одном конном выезде по ознакомлению с местными достопримечательностями, включая и долину лотосов на водной глади, представлявшую неимоверное число розовых цветов с огромными зелеными листьями. И любование ландшафтами не отделяли от любования друг другом!

Единою он даже угостил ея мясом болотной черепахи, запеченной им в угольях по рецепту своего наставника в сходничестве Осьмомысла. И вкуснотой обернулась та готовка на лоне природы!

Вслед, не утаим, наш скрытный герой без промедления и с пылкостью приступил к иному насыщению…

X

Общеизвестно, что нетленный де-факто Владимир Ильич, хотя де-юре обстоит иначе, аще вспомнить бальзамирующий раствор, нередко пренебрегал в своих основополагающих трудах ссылками на предтеч, равно и артефакты из древней истории. Вот и в статье «Три источники и три составные части марксизма», бессмертной на любой кафедре научного коммунизм, не упомянул он, что у древнеславянских стрел тоже имели быть три источника и три составные части.

Извинительно по отношению к классику, допустимо предположить, что Ильич проигнорировал сей достоверный исторический факт по причине отсутствия в тогдашней Руси пролетариата-гегемона, а стало быть, хронологической невозможности его смычки с примкнувшим крестьянством, овладевавшим марксовым «Капиталом» при свете лучины и на языке оригинала. А все одно огорчительно…

Три же источника древнеславянских стрел вот они: дерево, железо (либо животная кость), птичье перо. А составные части – древко, наконечник (железный аль костяной) и оперение в качестве стабилизатора в полете.

…Отыскав-таки вражью стрелу, а затаилась она в траве-мураве, обильно произраставшей за руинами былого жилья, представлявшего в пору своего процветания полуземлянку с двускатной крышей, покрытой дерном, Молчан приступил к скрупулезному обследованию всех составных частей, не обделив своим вниманием и источники.

И сразу же определил он достоверность своей догадки, что за покушением на него стоял Будимир-подлец, он же Евпатий-подлец, аще величать по старинке, ибо сей негодяй уклонился открыть свое нынешнее именование.

Доказательства представились налицо!

Первое: способ крепления наконечника на древке. Во всей Земле вятичей в просверленное на торце древка отверстие забивался шип, прозываемый черешком.

И токмо в отряде скорого реагирования внешнего сыска Секретной службы предпочитали иное, насаживая на торец, подобно наконечнику копья, из нежелания тратить лишнее время на обмотку у каждой стрелы, для вящей надежности крепежа, ее боевой части.

Будимир начинал свою карьеру во внешнем сыске именно со службы в том отряда, наверняка и остались у него там связи – к примеру, по линии оснащения добротным и хорошо знакомым оружием. Да и хотя бы один из его подчиненных, коих Молчан наблюдал вчера воочию, походил по своим ухваткам на отношение к службе в части специального назначения. И не щуплым Искром был тот, и не Латыней – сей могуч, да явно туповат, а именно Буслаем!

«А еще одного, славно выпекшего к столу пару бараньих ляжек, и не зрел я», – завершил свое умозаключение насквозь честной ловчий, ежели доверять его самооценке.

И тут же, ажно поток яркого света, накатил на его извилины, освещая им верное направление к выходу в мир непреложного! Ведь вспомнил он слова Будимира-Евпатия, невзначай молвленные вслед похвале изготовителю бараньей ляжки, выделенной гостю в личное пользование: «Сей подчиненный мне еще и лучник из первых. Уже с десяток ворогов сразил, а одного за полтораста шагов!». И возрадовался Молчан сему вспоминанию…

Устойчивость летящей стреле, обеспечивая и лучшие возможности для попадания оной в цель, обеспечивало оперение, помещенное на противоположном торце древка, завершавшимся костным насаженным ушком, в кое вкладывалась тетива.

Лучшими перьями для нее – они приклеивались к древку, а для крепежа приматывались конским волосом або нитками, считались соколиные –образцово ровные, упругие и прямые. А мало кто мог похвалиться ими на своих стрелах из-за трудности добычи соколов. Даже у самого Молчана древки были оснащены перьями ястреба-тетеревятника, промышляющего, опричь прочего, зайцами и векшами. Меж тем, улика, чья полировка представлялась подлинно образцовой, была оснащена именно соколиными! Причем, размашисто! – в четыре пера, хотя обычно стрелы вятичей оснащались лишь двумя.

«Где-то уже слыхивал я о таковых стрелах для начальствующих», – подумал Молчан, незамедлительно обратился к памяти и оперативно восстановил. Се Шуй, еже отмечали с ним возвращение из Царьграда, рассказал о задержании служивыми, подведомственными внешнему сыску, обоза с контрабандным товаром, предназначенным для реализации в Киевском княжестве.

Причиной, по коей упомянул он о сем рядовом, в сущности, случае, были соколы – числом под двадесять, скрытно вывозимые для зело прибыльной продажи их арабским купцами, ведь богатенькие из арабов обожают соколиную охоту.

Понятно, что столь перспективных птиц арестовали вместе с остальным товаром, однако пока наверх дошло извещение об оном задержании, сулившем немалые выгоды при распродаже сего конфиската богатеньким уже из вятичей, было принято положительное решение и высланы – для приемки и сопровождения, два бывалых сокольника, пернатые невольники уж подчистую откинулись, хотя и пытались кормить их.

И во избежание наказания за проявленную халатность, тушки были ощипаны, а пригодные перья были переправлены для ублажения тех начальствующих, кои обожали лучную охоту.

«Уверен, что знатное оперение злодейской стрелы, чуть не упокоившей мя, из того отправления начальствующим. Ведь организатор покушения близок к начальствующим во внешнем сыске, да и сам он не из последних там, а чином повыше срединного», – небезосновательно рассудил Молчан.

Да и не охотничьей была стрела, а боевой, имевшей наконечник с широким лезвием и острым пером. Стало быть, и лук предназначался не для охоты на пушного зверя либо оленей с косулями. Оружие таковой стати и немалой цены могло принадлежать лишь умельцу, промышляющему двуногих! Сие еще раз указывало: за покушением стоит давний соратник по Тмутаракани…