Влад Ростовцев - СХОДНИК-II

Аще ж не наблюдалось ни хруста, ни вмятины, либо последняя была, а глубокой, становилось очевидным: се – продукция недостойных фальшивомонетчиков!

И едва в шаге от выявленных следов бегства преступного лучника Молчан и Борзята практически одновременно заметили монету желтого цвета – примерным размером в двухрублевое достоинство, отчеканенное из медно-никелевого сплава на монетном дворе нынешней Российской державы, специалист по розыску и дознанию не побрезговал поднести ко рту сию находку.

– Ужель попробуешь? – справился Молчан с явным осуждением.

– Не премину, – буркнул Борзята, весь в сыскном раже.

И не преминул…

Отродясь не сподобился бы на подобное благородный Молчан! Ведь сей кругляшок представлял с виду златник ненавистного ему Владимира Киевского с изображением оного князя на обратной стороне – по пояс, с крестом в деснице и шуйцей, прижатой к груди.

Иное дело – хорошо знакомые Молчану по Царьграду ромейские солиды с изображением императора Василия Второго, с коих и была содрана композиция златника, да и его параметры!

Не испытывая к ним брезгливости – и патриотической, и гигиенической, достойный ловчий неоднократно прибегал к указанной проверке.

Киевские же златники, кои попадались ему лишь изредка – не боле трех раз, а большинство из его соплеменниеов их никогла и в зенки не зрило, он презирал с таковой силой, что наотрез отказывался принимать их в качестве оплаты, торгуя в Земле вятичей продуктами своего охотничьего промысла! Аналогично относился и к сребреникам, отчеканенными в Киеве…

Протестировав антипатичную для его сотоварища монету, Борзята, сплюнул, ибо не был совсем уж чужд гигиене ротовой полости.

– Точно златник! – констатировал он. – А драпали-то, похоже, двое. Один из них запнулся, тикая, а упав, зацепил боком за корягу поперек хода. Вот и разодрал свой поясной кошель, не заметив впопыхах, что из него выпало.

Прореживая бурьян, продолжу осмотр, не исключая новых находок…

– А и ловок ты! – воздал должное Молчан. – Истинно мастер! На ходу стрижешь подметки!

– Подметки стригут иные. Я же отлавливаю сих! – возразил по существу Борзята не без законной гордости за свое антикриминальное совершенство.

– Пожалуй, пора отличиться и мне, – рассудил Молчан вслух. – Отправлюсь на поиск стрелы… Не боишься ли одному остаться? Вдруг вернутся вороги за столь дорогой уликой?

– Обижаешь! – нахмурился его сотоварищ. – Видать позабыл, что я и в бою не плошал. А кистень-то у меня с собой! Да и нож с ним…

Справлюсь и один. Не впервой!

Да и не отважатся оные, раз уж вдвоем рванули, не прибегнув и ко второй стреле.

– Засим пойду. А ежели что, все же кликни! – предложил Молчан

– Благодарствую. Обойдусь и сам! – недружелюбно отозвался Борзята, злопамятно затаивший за обидные слова, насмешки, угрозы и шантаж.

И прекрасно осознавая сие, Молчан, замолкнув, удалился…

IX

И отправились они в обратный путь на трех меринах с добычей из шести зайцев.

Впереди следовал Шадр, сообразно старшинству своему в ловитвенных умениях и по возрасту, за ним – торговец ювелирными изделиями в умеренную цену; замыкал Тимошка – то ли перезрелый отрок, то ли скороспелый юнец, и не разберешь!

Не тратя времени попусту, и не сопереживая жене своей Драгомире о поздних сроках брюхатости, понеже подлинная его половина во супружестве прозывалась Доброгневой и охранили ее небеса оказаться на сносях в третий раз при вынужденной отлучке мужа, представитель торгового цеха предался в мыслях своих актуальному анализу и аналогичному синтезу.

По всему выходило, что доселе он действовал целенаправленно, отвлекаясь лишь на прелюбы с прекрасной хазарянкой, и дело его, скрытное, мало-помалу продвигается к достойному завершению.

От скончания весны до средины лета немало успел он! Обследовал всю территорию Тмутараканского княжества под началованием князя Мстислава, в кою еще не входили тогда восточный Крым и Керчь. Побывал даже в селении Фанагории, бывшем некогда знаменитым градом, где пребывал изгнанный из Ромейской державы василевс Юстиниан Второй, пригретый своим зятем – хазарским каганом Ибузиром Гляваном.

Мнимому Радиславу и привидеться не могло, что спустя тыщу лет с махоньким лишком правитель иной державы, неже Ромейская, погрузившись в воды Таманского залива в непосредственной близости от фанагорийских руин, выйдет на брег пред телекамерами, по случайности оказавшимися поблизости, аки рояль в кустах, держа в намозоленных штурвалом государственного управления руце две уникальные амфоры из шестого века нашей эры. Причем, в полнейшей сохранности и даже заботливо отполированные, о чем и не мечталось профессиональным археологам!

Се неопровержимо удостоверило примат высшей исполнительной власти над наукой, далекой от подобной удачливости и не располагающей подразделениями подводного спецназа с новейшей аппаратурой для изысканий на морском дне, равно и ушлой пресс-службой, прытко изобретающей информационные поводы для новых и новых воспеваний, включая и навигаторство для стерхов-первогодков – на мотодельтаплане и во главе птичьего клина, явно подсказанное словами известной песни: «Ушло тепло с полей, и стаю журавлей / Ведет вожак в заморский край зеленый…».

Обзавелся он двумя оборотистыми помощниками, коим доверял торговать, егда отлучался – порой и не на един день, по тайным своим надобностям, включая не токмо разведывательные, а и амурные. Ибо всегда во благо чередовать полезное с приятным! Заслужил репутацию добычливого охотника, второго за Шадром в Тмутаракани. А еже изловчился с выдрой и болотной рысью, а вслед и порадовал ими княгиню Анастасию, акции его в общественном мнении поднялись еще выше, и не зря возревновал Шадр! Наладил постоянно действующий контакт с урожденным в Киеве Евпатием, начальствующим над двумя стражниками на главном тмутараканском торге, коего допрежь ведал Будимиром из отряда скорого реагирования внешнего сыска Секретной службы Земли вятичей. Разведал подходы к складам, где хранилась заключенная в глиняные амфоры нефть – для нужд Ромейской державы и ее морских огнеметов, непременно подлежащая ночной краже. Хотя еще не определился с алгоритмом оного хищения.

Завязал шапочные знакомства с местными контрразведчиками и младшим тиуном над ними, неизменно настороженными в своем неустанном бдении. Ведь не было во всей Тмутаракани того, кому они вполне доверяли бы по долгу службы своей – охранно-политической.

Все же снисходили принимать от него куропаток и перепелов, не брезгуя, под настроение, и утками. Ибо невежливо отказывать тем, кто презентует сотрудникам спецслужб от самого сердца, по обыкновению выдаваемое за чистое, а елико стерильно оно на самом деле, не выявить иначе, чем на допросе с особливо строгим пристрастием. Впрочем, у ревнителей внешней и внутренней безопасности в Тмутаракани и окрест еще не было серьезных показаний на Радислава, а исходя лишь из подозрений, не посадишь на кол! Чай, правовое княжество, а не Чухлома! – далекая географически, равно и в плане демократии…