Игорь Сотников - Номенклатор. Книга первая

– И что ещё интересней, так это то, что эти законы справедливости или миропорядка, как за ними будет принято и признано, – а иначе кто им будет следовать (только дурной человек без нравственного начала – справедливости в себе), – в отличие от законов природы, есть следствие деяний человека, а не их причины. Хотя человек такая недисциплинированная, непредсказуемая и неуёмная натура, что он не остановился на одной констатации фактов в деле законности принимаемых решений, а он приступил к принятию таких законов, которые по аналогии с природными законами стали причинным источником справедливости, которая ставится во главе угла при вынесении судебного решения. И подтолкнуло его к этому целесообразность. А когда принимается во внимание целесообразность принятия того или иного решения, то она всегда собой подменяет справедливость. – Здесь Публий так глубоко вздохнул, или всё же выдохнул, что в нём взяла верх его внутренняя целесообразность нахождения здесь в таком не слишком удобном положении и он … Воспрял духом и воображением, можно и так сказать.

А воображение, разбавленное мудростью сновидений, так далеко может завести человека и завело Публия, что и отличить вымысел от реальности, если честно, то не представляется возможным.

Часть 2

«Итог любой войны – право по-своему обосновать причинно-следственную связь».– Из анналов памяти работников ЗАГСа.

Император Цезарь Флавий Юстиниан… привет Трибониану, своему квестору.

«И это воистину великая весть, на веки вперёд определившая будущее человечества в правовой сфере взаимоотношений, с одной стороны воспаляет гордостью и отрадно слышать то, что причины, приведшие к этому решению, крылись в глубине веков далёких, и получается, что основания этого посыла в будущее, создание сводов законов, более чем фундаментальные, но с другой стороны, крайне печально осознавать то, что для этого потребовалось столько веков времени.

Ну а ещё безрадостней услышать, что стало толчком для всего этого, несомненно, богоугодного дела. И как это неудивительно теперь приходиться слышать, то самый что ни на есть пустяк – человеческое я, со своими злоупотреблением своего положения и имеющими на тот момент законами. И единственное, что смягчает сердечную боль от этого знания, так это то, что всё это происходило во времена трагические, со своим сломом вех жизни и их устоев».

Глава 1

Первые шаги и предисловие дальнейших шагов.

Мир будущего, какой он всё-таки есть, и каким он сейчас живущего человека ждёт? Если, конечно, ещё ждёт, будучи отчего то уверенный в том, что вот именно тебя, Галилей, не стоит и не имеет никакого разумного смысла ждать – от него всё равно не дождёшься к себе внимания; вечно он задирает свой нос перед бытием мира, заглядываясь только на звёзды.

Ну а если не принимать в расчёт вот такие частности, то, скорей всего, обычный человек и не имеет никакого понятия, что его в далёком впереди ждёт. И если он и имеет хоть какое-то представление об общем и, в частности, своём будущем, то только на самое ближайшее, максимум на пару дней и если хорошенько постараться, то на девять месяцев вперёд время.

И оттого всё это лежащее в своей перспективе будущее им представляется на основе тех знаний, кои он имеет на данный момент. Где эти его знания подразделяются на динамические, подверженные изменениям в результате факторов времени, и бывает, что его природной мотивацией, – некоторое время назад, сейчас уже точно не помню, глянулась мне шибко моя супруга, как никогда, а сейчас я и она знаем, что её ждёт через девять месяцев бремени беременности, – и статистические, своего рода основополагающие мировоззрение человека и определяющие его конституцию знания.

Ну а что это за знания, то к ним относятся законы мироздания, – камень в какую бы сторону не бросай, всегда упадёт на землю, – законы человеческого общежития, – если бабы все дуры по твоему громкому заявлению, то ты обязательно прослывёшь у них в ответ козлом, – и самые значимые законы, кои направляют ход жизни человека, ориентируя его на местности, а именно законы вечности, которые представляют собой на небе боги, а на земле монументального вида установления незыблемости, как тот же Вечный город.

Ну а вечность, если это не фигура речи, уже по определению этого знакового понятия, для которого геометрия его архитектур только уразумевается незыблемостью заложенной в это понятие идеей о самих основах предтечей всего и вся, устойчивая и неизменная во времени субстанция, и она даже не живёт, что есть процесс динамический, характеризующийся разменным потоком текущим во времени, меняющимся по истечении времени, а пребывает во все времена в своём безначальном и бесконечном одновременно состоянии истины. Сама по себе являясь мерилом определения единиц измерения существующего мира. И она в любой своей точке наблюдения, – во времена столь давние и давно уже забытые современным разумом людей, что они уже существуют только в легендах и мифах, или же в то время, которое пока что только в перспективе существует и ожидается людьми впереди, и оно, хочется верить, что будет (оттого оно и называется будущее), – несёт в себе свои неизменные характеристики, заключённых в ней истин.

А если стороннему наблюдателю, как-то особенно сумевшему умудриться оказаться в разных точках времени, удастся посмотреть на то, что собой символизирует вечность, например, Вечный город, то, скорей всего, он, не имея возможности отстраниться от своего субъективизма и ещё от тех некоторых в себе качеств тщеславной самонадеянности (раз только мне удалось и сумелось заглянуть так далеко вперёд, то я вправе иметь на всё свою точку зрения и личное мнение), которые в некоторой степени искажают его видение реальности и вследствие этого саму реальность, увидит Вечный город в той далекой от его настоящего времени точке времени, не таким как он его видит в своё время, а со своими временными наслоениями.

Что, между тем, есть только внешний архитектурный ряд и своя необходимость соответствовать другому времени, чтобы человек, как составная часть того или иного времени, кто облагораживает своё время существование знаменательными поступками и свершениями, по итогу которых каждое время обставляется своими внешними атрибутами представлений, не смог раз ориентироваться во времени и затем из-за несоответствия представляемого и представленного, не потеряться в себе и своём разумении.

Так во времена пещерной и общинной жизни человека, человек находился на вершине своего физического развития, где мир вокруг него выглядел в первозданном виде – вокруг бесконечные леса, сменяемые бесконечными степями, где мир и жизнь вокруг всё больше виделись из какой-нибудь пещеры, служащей пристанищем для твоего рода племени. А вот времена начала становления империи Цезарей, сам человек хоть и сдал в своей физической мускулатуре и силе (мамонты перестали водиться, вот он и перестроился в сторону более мелких тварей, полагаясь больше на свой разум), но зато мир человека уже подрос и расширился вширь, закрепившись основательно на земле домами и строениями, хоть и пока что кирпичных. Тогда как во времена расцвета империи, подхода к концу жизненного срока Августа, Город уже встречал своих гостей весь в мраморе.