Владимир Андриенко - Шут императрицы: Ледяная свадьба

Иван кивнул разбойникам, и те приготовились. Затем он поднял с мостовой булыжник и запустил в окно дома сеньора Пьетро Мира…

***

Но возле дома шута Педрилло оказались еще и другие люди. Это были Балакирев, Лакоста и Кульковский, товарищи сеньора Пьетро по шутовскому цеху. Они не сильно жаловали Педрилло после того как он заработал своей шуткой большие деньги. А зависть – плохое чувство. Оно совсем дружбе не способствует. Но сейчас дело так повернулось, что они на строну Пьетро стали.

– Братцы! – вскричал Балакирев. – Гляньте на это? Осада дома Адамки нашего началась.

– И, правда, – проговорил Кульковский. – И я даже догадываюсь, чья это «армия» наступает. О! Сеньор Франческо! – шут заметил капельмейстера. – Вы, что здесь устроили? Небольшая война на улицах столицы?

– А вам какое дело? – грубо отрезал Арайя.

– Дак мы в шутовской кувыр коллегии состоим, сеньор, – ответил за него Балакирев. – И оттого нам до всякого шутовства дело есть.

– Здесь вам не балаган! И потому проваливайте отсюда! – Арайя указал шутам на дорогу.

– А ежели мы не провалим? – спросил, кривляясь, Балакирев. – Али прогонишь нас?

– Иван! Убери этих шутов с мох глаз.

– Чего? – Балакирев стал засучивать рукава своего камзола.

– Убери его, Иван! Прочь! – Франческо Арайя указал на Балакирева.

Иван кивнул троим громилам, и те надвинулись на шутов.

– Только не покалечьте никого! – предупредил Арайя. – Только прогоните и дайте каждому по пять ударов по заду. Чтобы помнили кто такой придворный капельмейстер. Они к ударам по этому месту люди привычные!

Но шуты были людьми не робкого десятка. Балакирев сразу в драку кинулся. Он ударом кулака под дых свалил с ног первого громилу. Тот охнуть даже не успел, как рухнул на землю.

– Шуты и не токмо к ударам по заду люди привычные, господин капельмейстер! – закричал Балакирев.

Кульковский обнажил свою бутафорскую саблю, которая была не заточена, но могла наносить ощутимые удары словно дубина. Клинком он отбил направленную на него дубину. И сам стал дубасить разбойника по голове и плечам.

Лакоста сбил с ног еще одного громилу и ударом кулака раскровянил лежащему лицо. Затем он подскочил к Арайя и схватил того за ворот кафтана.

– Ты с кем тягаться задумал? – прошептал он ему на ухо.

– Эй! – Иван вступился за капельмейстера. – А ну барина отпусти!

В руке у Ивана блеснул нож с широким лезвием. Лакоста отшвырнул от себя сеньора Франческо, и тот кубарем покатился по мостовой. Там его остановил Балакирев и для порядка ударил его два раза палкой по заду.

– Я думаю, что зад господина капельмейстера, также может привыкнуть к палкам. Это Россия!

Лакоста тем временем также достал нож. Это была его старая и добрая испанская наваха. Пользоваться ей Лакоста умел как никто иной. И русский разбойник не знал с кем он связался.

Вскоре Иван уже лежал на мостовой. Он был мертв. Атака на дом придворного шута была отбита…

***

Год 1738, апрель, 3го дня. Санкт-Петербург.

При дворе. Шутовство.

На следующий день события о «баталии» у дома Пьетро Мира стали обсуждаться при дворе. Императрица посмеялась проделкам шутов своих и отменно каждого наградила за смелость. Сеньору Франческо Арайя, дабы не обжался на шутов, послала от себя, шкатулку малахитовую с камнями драгоценными и своим портретом и пять тысяч рублей серебром.

Затем Анна по обыкновению своему своих болтушек слушала. Они ей все новости и сплетни пересказывали. Где кто подрался, где кто кому изменил, и где в каких семействах скандалы были. Императрица была большая любительница сплетен разных.

– А еще, матушка, – проговорила «болтушка» фрейлина Решетова, – на днях в городе твоем белую ворону видали! Все другие черные, а та белая. И генерал-полицмейстер распорядился ту ворону поймать!

– Поймали? – спросила императрица Решетову.

– Его холопы ворону ту поймали. И в дом к генералу доставили.

– Так пусть нынче же гонца до генерал-полицмейстера снарядят! Ту ворону я сама видеть желаю! Эй, там!

Приказ императрицы тут же бросились исполнять, и государственный фельд-курьер отправился в дом, где ворона белая содержалась.

– Да что ворона, матушка! – Буженинова оттолкнула от императрицы Решетову. – Вот я слыхала, что в городке Сызрани живет дура одна молодая. Так то дура, всем дурам дура. Таких еще отродясь не бывало.

– И что в той дуре особенного, куколка? – спросила императрица свою любимицу.

– И филином кричит, и кошкой мяучит, и передразнивает голоса разные. Да так хорошо то у дуры получается, что все со смеху помирают, матушка.

– А не враки ли то? – засомневалась Анна.

– Что ты, матушка. Рази стала бы я тебе врать? То истинная правда. Така дура в Сызрани имеется.

Анна осмотрелась и глазами отыскала среди придворных генерала Андрея Ушакова.

– Андрей Иваныч! Поди сюда.

Ушаков приблизился и поклонился царице низко.

– Чего прикажешь, матушка, рабу твоему?

– Ты слыхал, что моя куколка только что сказывала? Живет в Сызрани городе дура одна. И дура оная голоса искусно передразнивает. Понял ли? И я повелеваю тебе ту дуру срочно ко мне в Петербург доставить и при моем дворе поселить!

– Срочно, сегодня же, посланцев в Сызрань и снаряжу, матушка.

– Да скажи своим посланцам, дабы дуру не перепугали на смерть. Знаю я людишек твоих. Пусть скажут, что зову не для зла, а для добра дуру в Петербург. И родителям её пусть сразу тышу рублей дадут! Понял ли?

– Все будет исполнено, матушка.

– И смотри, Ушаков! Тыщу рубелей серебром, что от казны отпускаю все до последнего рублика отдать должно! Коли хоть единый рублик уворует кто – с тебя будет спрос.

– Да что ты, матушка? Разве посмеет кто?

– Знаю я что говорю. Не дурой уродилась на свет. Ты тыщу возьмешь от казны да 500 рублей себе в карман положишь. Затем те, кто повезет приказ и деньги, еще 450 рубликов прикарманят. И отдадут от щедрот государыни по назначению всего 50 рублей, а то и менее!! Я про такие твои дела уже донос имею, Ушаков!

Начальник тайной розыскных дел канцелярии побледнел. Не раз и не два он так делал, и деньги, от казны отпускаемые, воровал бессовестно. Но вот кто мог донос на него состряпать?

– И потом, – продолжила Анна, – меня царицу щедрую в скупости обвиняют! Будто я скупая и больше 20 али 50 рублей и пожаловать не могу! Ежели, еще раз про такое услышу, ты у меня сам на дыбе повиснешь! На сей раз за дуру ты тысячу рублев исправно отдашь! Всё до копейки!

– Будет исполнено, ваше величество! – еще раз поклонился Ушаков.

– Ну, иди. Иди, Андрей Иваныч. Сполняй приказ мой.

Ушаков ушел, а болтушки снова принялись за свое дело. Сплетни и их обсуждение продолжалось.