Малхаз Цинцадзе - Нестор

Разошедшиеся по всей станции друзья собрались, как и договаривались, через час на площади у входа в здание вокзала. Каждый принес свою долю информации.

– С Ростовом ничего непонятно,– начал рассказывать Фома Ревишвили.– То там казаки, то немцы, то красные. Кто там сейчас, тоже не ясно. Ясно только, что туда лучше не соваться, там мы не пройдем. Поезда туда не ходят, а до Ростова почти четыреста семьдесят верст.

– Пятьсот километров,– поправил Зервас.

– А еще мне сказал один, – продолжил Фома,– полтора месяца назад под Армавиром большевики остановили поезд, высадили оттуда всех и расстреляли.

– Вранье, не может быть. Кто тебе такие глупости сказал?!– возмутились ребята.

– Кто мне это рассказал, сам и был в той поездной бригаде. Говорит, своими глазами видел. Всех мужчин перестреляли, даже совсем молодых, студентов, не пожалели.

То, что рассказал Ревишвили, не было из ряда вон выходящей историей, люди уже привыкли к расстрелам по любому поводу. В борьбе за власть все предпочитали расстрелять десятерых, если подозревали хотя бы одного из них. На выяснения времени не было.

– Составы готовят для отправки красноармейцев на восток, в Саратов,– стал рассказывать Васадзе. – Везут артиллерию и кавалеристов. Видимо, у большевиков там проблемы. Поэтому и наш поезд реквизировали.

– В Саратов?!– воскликнул Зервас. – То что нам и надо.

Все переглянулись, не понимая причину радости.

– Саратов стоит на Волге,– стал объяснять Котэ.– Оттуда по реке на пароходе спускаемся до Астрахани, а оттуда – морем до Баку. А от Баку до Тифлиса доберемся без проблем.

– А что? Неплохо,– поддержал его Васадзе. – Обойдем весь Северный Кавказ стороной. Там тоже неспокойно.

– А как мы доберемся до Саратова? Туда же поезда не ходят,– засомневался Ревишвили.

– С красноармейцами поедем, – уверенно сказал Иосава. – Это я устрою.

Ожилаури не принимал участия в общем обсуждении вопроса, он мялся, не зная, как сказать друзьям о своем решении.

– Братцы! Я решил вернуться в Москву,– наконец вымолвил он.

Все в недоумении уставились на него.

По большому счету Ожилаури и не собирался никуда уезжать. У него были важные дела в Москве. С каждым разом книга в его глазах дорожала, теперь за нее можно просить золотом, в крайнем случае серебром, но никак не бумажками. Просто в тот момент так сложились обстоятельства, на вокзале у него не было другого выхода. Надо было скрыться от этих диких горцев и уехать из Москвы, хотя бы на несколько дней. Сейчас, когда он вернется, его уже не найдут, можно будет спокойно завершить сделку с антикваром, а уж потом, позвякивая золотыми червонцами, достойно вернуться домой, в Тифлис. Перед ребятами, конечно, некрасиво получилось, но да не маленькие мальчики, знали бы, в чем дело, они бы его поняли. Так уж получилось, что, встретившись друг с другом и находя общих знакомых, вспоминая детство и годы учебы, никто из них не рассказал о причинах, побудивших их вдруг вернуться на родину. Может, из осторожности, а может, понимая, что замешаны в таких делах, какими особо и не похвастаешься.

– У меня там дела, которые надо закончить. Я как-то сразу уехал, не подумал. Вы уж простите.

За четыре дня совместного путешествия молодые люди сошлись достаточно близко, чтобы прочувствовать потерю товарища. Только они подружились – и вот, дружба кончилась, едва начавшись.

Ожилаури обнял всех по очереди и пошел к железнодорожным путям. Все невольно подумали: а может, и им вернуться? Слишком это сложно – пробиваться через страну, охваченную смертельными схватками. Это был бы самый простой путь. Отсидеться в Новгороде или в огромной Москве и со временем, когда все уляжется, спокойно ехать домой. Только у Васадзе не появилось предательской мысли. Он думал по-военному, прямолинейно. Цель задана, задача поставлена, значит, без колебаний надо ее выполнять. Они перешли площадь и устроились в небольшом скверике.

Иосава собирался рассказать, как они будут добираться до Саратова, но не успел. В сквер ввалилась целая ватага, человек восемь, веселых, от шестнадцати до тридцати лет, ребят. Пошучивая и пританцовывая, они подошли к друзьям.

– Я ведь обещал встретиться,– улыбаясь во весь рот, сказал Прыг. Вся его команда была в приподнятом настроении, как будто они были на прогулке в саду Бринкмана. Разделаться с пятью, а теперь, оказывается, с четверкой столичных фраеров – разве это не удовольствие? Иосава, верный своему убеждению, что все можно уладить добрым словом, вышел вперед и начал было переговоры, но Прыг, не обращая на него внимания, отодвинул Сандро в сторону.

– С тобой потом разберемся, браток. А пока надо держать обещание – язычок я этому подрежу.

Первым засмеялся Скок, державшийся почти вплотную за своим напарником, затем все остальные. Веселье начиналось.

Ревишвили побледнел, он испугался. Зервас сжал кулаки, сейчас будет драка. Сколько он в гимназии провел таких баталий, чугуретские пацаны против михайловских или против дидубийских. Но там дрались честно, на кулаках, если падал, не добивали. А у этих у всех руки в карманах— ножами затыкают. Васадзе был хладнокровен, он ловко развязал свой мешок, и в мгновение ока в руке у него оказался револьвер. Он навел дуло прямо в лицо Прыгу.

– В нем семь патронов. Первым ляжешь ты, потом еще шестеро.

Нико говорил это так уверенно, спокойно, что Прыг поверил ему сразу.

– Подождите, минуточку! Я сейчас. Не начинайте без меня!– вдруг спохватился Зервас и бросился к своему чемоданчику.

Все замерли от неожиданности, улыбки сошли с лиц.

– Ну вот! – воскликнул Зервас. – Можем продолжать.

И он направил свой огромный маузер на замершую шпану.

Вдруг чей-то истошный крик – «Атас! Облава!»– вывел всех из оцепенения, будто механик электротеатра быстрее крутанул ручку проектора. Все бросились врассыпную. Друзья заметались – куда бежать? Васадзе моментально спрятал револьвер, забросил мешок за плечи и, пока Зервас возился со своим чемоданом, кинул ему:

– Если собираешься стрелять, снимай с предохранителя.

– Быстрей, за мной! – прокричал взявшийся из ниоткуда Ожилаури.

Все четверо бросились за ним и скоро затерялись среди железнодорожных пакгаузов.

– С ума сойти! Ты как здесь оказался? Мы думали, ты уже в дороге!

– Я передумал. Еду с вами, домой. Ну ее, Москву. Вижу – у вас проблемы, надо же выручать.

Они опять обнялись, и настроение сразу выправилось. Тедо не стал рассказывать, что, как только он вышел к путям, нос в нос встретился со своими кавказцами, и как он от них убегал, ныряя под вагоны и прячась среди красноармейцев. Еле удрал. Но теперь все. Другой дороги нет. Эти сумасшедшие горцы от него не отстанут. Лучше быть в компании.